Об этой ратуше в свое время написал стих
отворение Булат Окуджава: «Когда петух на Марбургском соборе». Здесь ест
ь поэтическая расслабленность: к словам «мэрия» и «ратуша» рифму подобр
ать достаточно сложно. Про ратушу, про ратушу писал поэт. Марбург притяги
вает. Именно из Марбурга поэт и бард поехал в Париж, где и умер. Он оставил с
вою куртку и спортивную сумку в доме Барбары Кархоф. Она обязательно буд
ет на лекции. Это завтра…
При мысленной отметине близкой лекции Ц хотя я думаю о ней не перестава
я Ц сердце забилось сильнее, чем положено. Будет ли на лекции Серафима? По
телефону она обещала. Но путь у нее не короткий Ц из Берлина.
Ох, как хочется обо всем повспоминать еще. А может быть, просто сладко леле
ять свои молодые годы? Куда-то улетели страсть, энергия, неутомимость, муж
ская крепость. Вспомнить Ц это почти пережить еще раз. Но в моем возрасте
люди уже умеют держать себя в руках, не позволяют рефлексии полностью за
хватить сознание. Отведем в сторону «переживательную» струю.
Рядом с треугольником, образованным в одной вершине ратушей, в другой Ц
домом, где молодой Ломоносов познакомился со своей будущей женой (там, в г
остях у фрау Урф на Barfusserstasse, мы уже побывали Ц в романах всё происходит, как и
в жизни: с чего начинается, тем и заканчивается), и в третьей Ц домом Вольф
а, находится еще знаменитое кафе «Фетер». Я заглядывал туда и осталось ощ
ущение, что именно здесь Пастернак Ц в настоящем романе всё близко, и всё
имеет тенденцию, как в жизни, сближаться Ц несколько раз разговаривал с
симпатизировавшим ему кельнером.
Кафе-то называлось совсем по-другому: Kaffe Lokal , и может быть даже, не кафе, а пив
ная, но оно не встретилось мне в городе. Известно, что в этом заведении был
а терраса. А все кафе «Фетер» расположено на огромной террасе. Какие виды
на луга, на проскользнувшую дугой вдалеке железную дорогу! Здесь, т.е. в Lokal, т
оже произошло знаменательное событие еще раз подтвердившее если не ава
нтюризм, то решимость и смелость лирического поэта. Было в обрез денег и т
ем не менее «три товарища, два немца и француз» убедили, что можно еще сове
ршить путешествие: встретится с родными, которые приехали на отдых и пос
мотреть Италию. Именно тогда этот доброжелательный, но безымянный кельн
ер, оставивший след в русской литературе, принес Kursbuh (расписание) и был найд
ен некий невероятной дешевизны Bummelzug , на котором можно было буквально за гр
оши пересечь всю Германию. Все верно, это существует и сейчас, главное вчи
таться в гроссбухи расписаний в праздничную щель недели, суббота и воскр
есенье, можно по льготному билету, пересаживаясь с одной электрички на д
ругую устроить себе невероятное и невероятно дешевое путешествие. Что к
асается кельнера, («В кафе со всеми нами дружил старший кельнер. Он знал по
дноготную каждого из нас») ему посвящены строки в «Охранной грамоте». Зд
есь не только картинка живая и любопытная, но и какая-то, я бы даже сказал н
е русская вера в то, что можно радоваться удаче и успеху другого.
Ну, уж здесь простите, и потерпите, как вам покажется, с совершенно ненужно
й никому цитатой. «Он пришел в такой восторг, точно ему самому на другой де
нь предстоял Базель. «Послушайте, Ц сказал он, облизнувшись и собрав пус
тые бокалы. Ц Вглядимся друг в друга попристальнее, такой у нас обычай. Э
то может пригодится, ничего нельзя знать наперед».
Теперь кафе Фетер (заместитель в моем воображении пивной Lokal ) знаменито св
оими литературными вечерами. Здесь были многие советские литераторы: и «
больший, чем поэт» Евгений Евтушенко, и Тимур Пулатов, славный многими де
лами в пользу содружества писателей бывшего СССР и поэтому «больший, чем
прозаик», и в прошлом полномочный представитель русских и киргизов, а ны
не посол республики Кыргызстан Чингиз Айтматов… Но эти сведения, скорее
, для фона, чтобы оказать, что жизнь не затихает. За нами, мы помним, должок. П
оразмышляем возле дома Вольфа.
У Ломоносова не было мании исключительности, он не планировал свое будущ
ее как необыкновенное. В конце концов, он не учился, как Пастернак, у Скряб
ина и Глиэра, в его доме не музицировали музыканты типа Исая Добровейна, е
го не посещали художники масштаба Серова и Левитана, он не провожал в пос
ледний путь «зеркало русской…» все-таки жизни, а не только революции. Он в
ообще мало думал о важности своей роли в русской литературе и русской Ц
заметим! Ц науке. И то и другое его захватило, жило в нем нерасторжимо, его
организм, как с конвейера, выдавливал наружу «продукт»: стихи, научные на
блюдения и выводы, исторические исследования и прожекты преобразовани
я академической и университетской систем на пользу обществу, письма. Всё
было естественно, как пение птиц и кваканье лягушек.
О письмах Ломоносова Ц поговорим особо. Другое дело, с самой ранней юнос
ти «продукт» всегда высшего качества. Это двух писателей в какой-то мере
объединяет. Ода «На взятие Хотина» стала прорывом в русской литературе,
а две научные работы, написанные как «пробные» для получения звания «про
фессора-академика» Ц «О действии растворителей на растворяемые тела»
и «Физические размышления о причине теплоты и холода», Ц оказались одн
ими из первых, выведших русскую на самые передовые рубежи науки мировой.
Но, как часто бывает, вокруг великих людей что-то происходит.
Эти работы, уже одобренные академическим сообществом, давний и страстны
й недруг Ломоносова и его же начальник Шумахер, вдруг посылает на реценз
ию к иностранному «почетному члену Академии» Леонарду Эйлеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86