«Придется вызвать главбуха Евсеи-ча,— подумал Лобов.— Без него не обойдешься, у него здесь добрая сотня знакомых. Придется старика шевельнуть».
Лобов сидел и думал в тесной комнате, в доме одного из своих городских знакомых, на окраине города. Жеребца распрягли во дворе.
Вошел Чернояров, хлопнул по ладони шапкой, запорошенной сенной трухой.
— Мороз лютует с утра. Ты, Степан, готов? Думаю, переночуем сегодня, чтобы лошадь не гнать? Закончим-то к полночи.
— Думаю, переночуем. Я сижу тут, считаю, надо было главбуха захватить. Корма Вакуле хватит?
— Есть,— сказал Чернояров.— Овса полмешка, клевер есть. Здорово он перепал, гнали, что ли, сильно. Привык я к этой скотине, умный, черт. Что хозяин? —
Чернояров кивнул на закрытую дверь, из-за нее доносился стук посуды и негромкие голоса.
— Хозяин — мужик свой. Отвел комнату — значит, не выгонит. Диван с кроватью есть, кто-нибудь на полу ляжет.
— Может, в гостиницу удастся устроиться,— сказал Чернояров.
— Я не пойду. Здесь перебуду. Где Карасев? — В город ушел. К началу, говорит, приду.
— Приехали?
— Поедем. Завтракал?
— Не хочу. Там перехватим. Интересно, что там сегодня говорить будут?
Чернояров нахлобучил шапку волчьим мехом вверх, на Степана насмешливо сверкнули из-под нее черные глаза.
Совещание открылось большим докладом Дербачева о положении сельского хозяйства области. Народу много. Балкон, вестибюль, зал — все набито до отказа. В фойе — диаграммы, плакаты, фотовыставка, графики планов порайонно, по отдельным передовым колхозам, совхозам и МТС. Поздно вечером, накануне совещания, Дербачев сам все осмотрел и дал последние указания. За ночь все доделали и исправили. Юлия Сергеевна была в президиуме, вторая слева в первом ряду. На ней теплый серо-голубой свитер с глухим высоким воротником. Дмитрий видел: время от времени она что-то записывала. Он сидел на балконе, во втором ряду, и внимательно слушал. От завода «Сельхозмаш» на совещании были еще Селиванов и Малюгин. На имя Полякова прислали пригласительный билет из обкома. Владислав Казимирович время от времени начинал беспокойно думать, ерзая в кресле: что бы это значило? И решил на всякий случай присмотреться к Полякову и сойтись с ним поближе.
Степан Лобов, сидевший в первом ярусе и привыкший скучать на таких совещаниях, отыскивал знакомых и дружков и кивал в ответ на многочисленные приветствия. Пожалуй, каждый четвертый здесь ему знаком. В пределах области у него установились свои связи: одни выручали его, другим помог он сам. А доставать шифер ему пришлось даже в соседней области. Сам того не подозревая, он здоровался со своими знакомыми по-разному. Тем, кто ему обязан, он просто поднимал руку, а тех, от кого сам зависел, он приветствовал еще и
легким наклоном головы. Он видел и Борисову, и Дмитрия, и Селиванова, у директора «Сельхозмаша» выпрашивал в прошлом году подшипники и другие запчасти. Темная бархатная обивка кресел и лож, многоламповые тяжелые люстры (театр отстраивали после войны пленные немцы), раздвинутый тяжелый бархатный занавес — все это не шло к разномастной публике в сапогах, в кожаных безрукавках, в пиджаках, в платках и видавших виды гимнастерках с темными проколами от орденов и медалей. Одни одеты победней и попроще, другие — напоказ, жилистые темные шеи неловко перетянуты белыми воротничками, захлестнуты неумело повязанными галстуками. Степан Лобов добродушно усмехается, поглядывая искоса на своего соседа — председателя «Красных Зорь» Потапова. Они уже несколько лет соревнуются и соперничают. Сейчас у соседа до порезов выскоблено бритвой лицо, от него пахнет одеколоном. Зато ему неудобно, неловко, новый костюм сидит на нем коробом. Высвобождая шею, он то и дело дергает головой. Степан Лобов посмеивается, злорадствует. Постепенно его захватывает доклад, он перестает интересоваться знакомыми. Дерба-чев говорит горячо, старается сдерживаться. Степану Лобову видны из-за трибуны плечи Дербачева и его голова. Усилитель рядом, на стене, за спиной, и слышно дыхание оратора. Дербачев выдвигает десятки предложений. Фермы водоплавающих на севере области, увеличение площадей зерновых в центре и на юге, говорит о культурной работе на селе, о помощи МТС в животноводстве, о десятках других, не менее важных дел. И Степан Лобов горячо аплодирует этому крупноголовому человеку, забывая о всех своих неотложных делах, и думает теперь о тех общих неполадках и непорядках, которые перечисляет докладчик. «Правильно,— шепчет он,— молодец!»
Степан Лобов удивлен, взбудоражен — такой хватки ни у кого еще не было. Это хозяин, мужик. Ай, сукин сын, ай, молодец! И президиум разморозило. Ишь замотали головами, шепчутся.
— Мы должны по-хозяйски перетряхнуть все свои старые нормы и обычаи,— гремит под конец у Лобова за спиной.— Мы должны научиться хозяйничать по-новому. Предъявляемых нам задач, народом предъявляемых, не решить, цепляясь за дедовские уклады, цепляясь за старое отношение к земле и технике, к людям. Прислушайтесь к этим цифрам. За прошлый год средняя урожайность в области составила: озимых семь центнеров с га, яровых и того меньше — четыре с небольшим. Ни зерна, ни соломы. Без зерна мы не поднимем животно-
водства. В чем дело? Отовсюду жалобы: люди не хотят работать, люди уходят из колхозов. Получается заколдованный круг. Люди не хотят работать — получать нечего. А можно получать, не работая? Нельзя! Где выход? Мое мнение таково: колхозам нужно разрешить изыскать средства для первого шага. Заинтересовать людей. Нужно разрешить им внести в свои планы необходимые изменения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170