А тут...
Гейсмар помахал рукой.
С берега что-то кричали ему.
Питкена отвезли на берег на вельботе. Он вышел с целым мешком подарков. Все это для Хивгук. Но и друзьям кое-что надо раздать. Для них капитан послал табак.
Утром шлюпка, шедшая с описью вдоль берега, открыла проход между высокой, как вал, песчаной косой и ближней оконечностью острова Удд.
Оказалось, что за косой залив, удобная якорная стоянка.
Невельской сам поехал осматривать залив, делал промеры и осмотрел берег.
— Бог нам помогает! — возвратившись на судно, сказал он Казакевичу. — Я рвал волосы на себе, что близ входа в лиман нет ни одной удобной якорной стоянки и времени нет на поиски. И вот тебе — неожиданно залив, закрыт косой от ветра, вход удобен, берег приглуб. Это счастье. Так и назовем его — заливом Счастья.
«Печальный все же вид у этого залива Счастья, — подумал Казакевич, выйдя из рубки. — Вдали пески и пески, а за ними, на материке, еловый лес. Верно, мхи, болота. Зима в году месяцев девять! Наоткрывали мы заливы Счастья да Шхеры Благополучия! Но дела еще много, надо описывать заново все побережье моря, исполнять, что велено... Снова будут описи на шлюпках, мели, штормы...»

* * *
По синему небу низко и быстро неслись белые кучевые облака. Океан, кое-где в белой пене, был синим, как небо, а облака белы, как паруса; казалось, что это не облака, а «Байкал» раскинул свои белые крылья и мчится по небу и по океану.
— Команда просит позволения спеть песни, — поднявшись к капитану, сказал Казакевич.
— Пусть повеселятся! — ответил капитан.
На палубе грянул хор. Ударили в бубен, в деревянные ложки. Подголосок хватил ввысь, плясуны застучали по палубе каблуками. Фомин прошелся под общий смех, шлепая себя по пяткам.
Невельской прохаживался по юту, «Должен обрадоваться Муравьев! — думал он. — Но как в Петербурге?.. Если я понесу наказание, дело рухнет. Начнутся проволочки, а этим временем иностранцы могут проникнуть в лиман и дальше, в устье реки».
Теперь следовало найти способы отстоять себя и в то же время доказать необходимость немедленного занятия Амура. Надо защищать этот край, людей и будущее наше.
Под эти песни и пляски он чувствовал, что все лучше, чем кажется, что условности ужасны, но что существует истина и духовная высота, которым нет преград...
В эту ночь спалось тяжело. Невельской во сне видел Крузенштерна.
«Вы предполагали, что пески большого острова и что весь Сахалин в протоках, река растекается во все стороны?» — спрашивал Невельской своего директора.
«Нет», — отвечал Крузенштерн.
«Откуда же появилось понятие: „Амур теряется в песках“?»
Крузенштерн отвечал сухо:
«Я исполнитель воли Петербурга и патриот острова Пасхи. Еще вы не все знаете. Мне было велено!»
«А теперь мы прошли с севера, извольте убедиться сами, господа! Наш путь с севера. Елизавета или Мария?»
«У меня Мария!» — отвечал Казакевич.
«А у меня Лизавета Васильевна! Чудо, что за дама! Тогда я напьюсь наконец за все обиды...»
Чилийки с черными распущенными волосами стали танцевать, и заиграла музыка — отчетливо слышалась музыка и постукивание кастаньет. Одна дама обнажает все время плечо и смеется, глядя на капитана, а он не смеет подойти к ней и танцевать, ему не позволено, у него нет инструкции... Чилийка так соблазнительна и не верит. Над ложами в театре горят голубые рожки, похожие на халцедоны в золотой оправе.
Глава пятьдесят пятая
ШТУРМАН ОРЛОВ
Путешествие Невельского имело важное значение... Путешествия Орлова, дальнейшие изыскания Невельского, экспедиция Римского-Корсакова и прочих довершили это открытие...
Лависс и Рамбо. История XIX века.

Паруса висели, как на просушке; изредка лишь набегал слабый, жидкий ветерок, хлопая о мачты полотнищами.
Море замерло. Трудно было сказать, далеки или близки голубые и синие мысы и возвышенности берега, видневшиеся сквозь осеннее марево. Уж много дней моряки не видели дымка. Судно шло пустынными водами. На берегах болота, скалы и хвойные леса; даже склоны и вершины скалистых сопок, как рассказывали офицеры, ездившие на опись и высаживавшиеся на берег, и то были сплошь заболочены.
Утром Невельской писал доклад князю Меншикову о результатах экспедиции к устью Амура. На стену каюты через открытый иллюминатор падало продолговатое солнечное пятно, молодой капитан, с пером в руке и с погасшей трубкой в другой, заканчивал свою работу, когда в каюту, постучав, вошел громадный мичман Грот и доложил, что в море заметны две черные точки.
Невельской дописал фразу, воткнул трубку в зубы, накинул выгоревший китель и, застегивая его, взбежал по трапу. Едва высунув голову наружу, он уже нашел взором вдали мглистого, глянцевито-сизого моря то, о чем говорил мичман. Черные точки на бледной воде, казалось, были очень далеки.
На палубе столпились матросы. Вскоре стало видно, что идут две байдарки. Налегая на двулопастные веселки, байдарочники довольно быстро шли к судну.
Когда обе лодки приблизились, Казакевич крикнул в рупор:
— Кто такие и откуда?
— Курьер из Аяна, — глухо ответили из передней байдарки, — разыскиваем транспорт «Байкал», капитан-лейтенанта Невельского.
Все невольно встрепенулись. Люди ожили, офицеры с нетерпением и любопытством смотрели на курьера. Он сидел на корме байдарки, позади тунгуса и в паре с ним, также умело налегал на свое веселко.
— Кто-то довольно отчаянный! — заметил Казакевич, глядя на утлые суденышки.
«Вот когда наконец!» — подумал капитан.
В гнезде лодки поднялся стройный мужчина лет сорока, с крупными и красивыми чертами лица. Он был в охотничьей кожаной рубашке, с ножнами у пояса и в мягких туземных сапогах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138