Изредка в левый борт ударяла волна. Становилось как-то странно тепло.
— Афонька этот такой потешный! — стоя у руля, рассказывал капитану Подобин. — Вчера уморил... Вот сущий комик!
Вечером Невельской снова беседовал у себя с Орловым, на этот раз об исследованиях Амура.
— А какие же у вас об этом были сведения? — спросил капитан.
Орлов ответил, что об Амуре всегда было много разговоров, но до сих пор все считали, будто Амур несудоходен. Тут он хитро взглянул на капитана.
— Об этом были доставлены точные сведения, — добавил он и, помолчав, тряхнул головой набок, как бы выражая удивление.
Невельской вспомнил свой разговор с Врангелем. «Что теперь Компания? Да и что сам Врангель?» — подумал он.
Невельской спросил, как живет Завойко в Аяне, и узнал, что тот хороший хозяин, что у него отличный дом с мезонином, что он развел дойных коров и свиней и что такого скота нет ни у кого на побережье, что он построил оранжерею и даже вырастил арбуз в ней и все ждал губернатора, чтобы угостить его этим арбузом.
Орлов, как оказалось, жил тут давно, служил на правительственных судах и на компанейских, еще в тридцатых годах плавал у Курил, на Аляску, на Гавайи, в Калифорнию. Он хорошо знал Козмина. Сказал, что Козмин еще в тридцатых годах, после своего путешествия с Врангелем, был здесь, описывал Шантары и встречал там гиляков, доставил сведения, что гиляки независимы.
Орлов, оказывается, был судим и разжалован, но не отправлен на каторжные работы, как гласил приговор, а остался в Охотске. Видимо, как хорошего штурмана и знающего, полезного человека, его взял к себе только что приехавший туда Завойко, который в то время заведовал факторией компании в Охотске. Там же, в Охотске, был и правительственный порт, над которым начальствовал капитан Вонлярлярский.
— Охотск неудобен для компании — там нет бухты, а просто река за кошкой, суда входят в устье и разгружаются... Место гнилое...
Что представляет собой Охотск, капитан знал отлично.
— Ну, а что вы сами скажете про Аянский залив? — спросил Невельской, выслушав невеселый рассказ Орлова о его жизни.
— Залив вскрывается в июне, а к рождеству встает. В летнее время хорошая якорная стоянка. Бурунов у берегов не бывает до октября, но уж осенью зашумит! Как подует с востока — и пойдут валы. В сорок третьем году прибыл туда Василий Степанович. С охотским протоиереем они тогда пришли на бриге «Промысел» святить место перед началом постройки.
— Ну, и освятили?
— Так точно! — ответил Орлов и настороженно взглянул на капитана. — Вот и началась постройка. Рубили лес, дома строили. Люди болели цингой. Пришлось и мне, и самому Василию Степановичу за топор браться. — Взгляд его успокоился. — Вот так и построили Аян... А в сорок пятом году факторию сюда перенесли, Завойко переехал. Юлия Егоровна приехала, супруга его, с детьми. Сад разбили, оранжерею поставили. Выхлопотал нынче он, чтобы тут был и правительственный порт.
— Ну, а что за новая дорога на Якутск?
— Да места у нас — сопки, мочажина, трущоба, камни, болота. Грузы доставляем с перегрузкой, то вьюком, то на лодках по рекам...
Орлов рассказал, что первоначально было два варианта дороги и долго не знали, какой выбрать.
— Ну, и как же решили?
— Да уж выбрало само правление компании, — уклончиво ответил Орлов.
— Чем же оно руководствовалось?
Орлов опять тряхнул головой.
— Да одним тем, что этот путь не потребовал речного парохода... — не сразу ответил он.
Невельской вспомнил Портсмут, Ост-Индские доки в Лондоне, самодвижущийся подъемник, шкивы, быстро вертящиеся от вала... Военный пароход «Вулкан»...
Орлов стал откровенней и сказал, что хотя сам нашел Аянскую дорогу, но это не находка, а мучение.
Манерой держаться — трясти головой набок, усмехаться в усы — Орлов очень походил на местных туземцев, которых капитан наблюдал на Амуре. Казалось, он прожил жизнь с ними.
— Из какого же леса вы строили Аян? — спросил Невельской. — Из сосны?
— Нет, из лиственницы. Сосны ведь у нас нет!
— Ах, вот как! Так из лиственницы? Ну, а какой еще лес растет?
— Все больше аянская ель.
— А кедры?
— Да, есть и кедры, но редко.
— И строились прямо из сырого леса?
— Да когда как приходилось, лес у нас сохнет быстро. Весной ошкуряем, и через два-три месяца высыхает.
— А корабельный лес? Мачты? Что идет на верфь? Где же у вас выдерживается лес?
— Да как везде, так и у нас...
На всю ночь пошли расспросы о судах, о лесе, о реках, о путях из Аяна на Якутск, об Амуре и гиляках, об Америке русской и нерусской.
Невельской вспомнил теперь, что про Орлова слыхал прежде, в Петербурге, и читал в статье у Симменса, директора Гудзонбайской компании, который интересовался пушными промыслами Российско-американской компании и наездом был в Охотске.
Он спросил Орлова, есть ли у него семья. При этом вопросе взгляд Орлова потупился. Ответил, что семья есть.
Тут, кажется, какая-то загадка... Может быть, что-то романтическое... Орлов не походил на преступника, но, несомненно, это был человек сильный и, видимо, страстный. Взгляд цепкий, но осторожный. Другим, видимо, и не может быть тут человек.
В каюте стало жарко.
Пришел Казакевич, сказал:
— На горизонте очертания Шантарских островов.
— Это плохо! — сказал Орлов. Он вдруг встревожился. Капитан чувствовал, что давление очень низко. Ночь наступила быстро.
При свете лампы у компаса видны были мокрые лица Казакевича, Орлова и Халезова.
— Тайфун, Геннадий Иванович! — сказал старший лейтенант.
Воздух был горяч, — казалось, судно шло не на север, не по Охотскому морю, а на юг, к экватору. Барометр стоял очень низко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138