Мисс Минтнер медленно собралась с силами и посмотрела на медсестру Торн.– Если бы вы только могли быть там… – на этих словах ее голос наполнился уважением, но в глазах был легкий упрек.– Я знаю, дорогая, – сказала Элеанор Торн и отвела свой отвлеченный взгляд туда, где ее пальцы массировали кожу Барби под тонким филигранным переплетом кружева. – Я должна была помочь Буллоксам.Затем, кинув случайный взгляд в окно за спиной медсестры Торн, Барби Минтнер слегка вздрогнула, прикрыв рот рукой, но сразу же улыбнулась храброй улыбкой и выставила обнаженное плечо на обозрение Гарсиа. Именно он стоял на террасе и заглядывал в комнату.– Ради бога! – воскликнула Элеанор Торн, следуя за ее взглядом. Она подплыла к окну, крича «Гарсиа!», как будто бы ожидала, что тот повернется и убежит с того места, где она возвышалась над ним, на секунду в безмолзии, когда он, нахмурившись, соображал, что же все-таки в данных обстоятельствах могло заслужить такое неодобрение, и продолжал стоять вполне спокойно. А она, прижав руки к бедрам, взорвалась в таком негодовании и взглянула на него с таким обвинением, что, казалось, ее взгляд прожжет его грудь насквозь, а заодно сердце и все нервные окончания за то, что он просто стоит здесь и даже не притворяется виноватым.– Что это такое, Гарсиа?! Что ты здесь делаешь?!Но садовник продолжал смотреть ей за спину, на Барбару Минтнер, лежавшую на кушетке и улыбающуюся сквозь слезы.– Да никогда в жизни! – сказала медсестра Торн, выступив вперед и прикрывая Барби, чтобы садовник не смог ничего увидеть. – Да, Гарсиа! Что это значит?!– Это для нее, – сказал садовник, явно обескураженный необходимостью разговаривать по-английски.Он попытался заглянуть за спину медсестры Торн, покрутив головой вправо и влево и отшагнув вперед и назад, в то же время стараясь не затоптать нарциссы, растущие под его ногами.– Что?!– Все в порядке, – отозвалась Барби Минтнер с кушетки. Ей явно было тяжело говорить, – это для меня. – Она начала вставать, осторожно опуская свои белые ножки с кровати, как будто они были из чистого фарфора. – Да, Гарсиа? – Она нетвердо двинулась вперед, схватившись рукой за лоб.– Ты хочешь его видеть? – вставила медсестра Торн с недоверием. – Сейчас? Ты же не хочешь сказать, что будешь говорить с ним сейчас!– Что вы говорите? – сказала Барби, казалось, на самом деле наивно.– Но, ради бога, для чего?! – воскликнула медсестра Торн разгневанно, преграждая ей путь.– Все в порядке, – слабо повторила Барби, как будто теряя сознание. – Это всего лишь на минутку.– Тогда, ради Христа, надень свой халат!Элеанор Торн взяла с кресла чистый халат и помогла ей одеться. И Барби покорилась, устало, романтично, как будто изнурительный труд и слезы после двенадцатичасовой рабочей бомбардировки заставили юную медсестру забыть на мгновение о том, что она была женщина, красивая и желанная.Так что, когда верхняя пуговица была застегнута, а ремень плотно затянут, Элеанор Торн выкатилась из комнаты, все еще в припадке гнева.
– Я переговорю с вашим начальством, – говорил доктор Эйхнер Стоктону и Эдди с заднего сиденья патрульной машины по дороге в участок. – В свете этого, вероятно, вы осознаете, что для вас было бы преимущественно сейчас ответить мне на вопрос, который я задавал вам ранее: кто сообщал об аварии?Перед ним оставались два безмолвных затылка, угрюмый Стоктон с квадратными плечами за рулем и Эдди у окна, сидевший прямо, с деревянными коленями, как будто его только что отделали под орех в приемной Комиссариата.Доктор продолжал, все еще терпеливо:– Поскольку вы, очевидно, потерпели неудачу в попытке задержать грузовик…– Почему ты не скажешь доктору, кто сообщил об аварии? – бросил Стоктон Эдди. Последний заерзал на сиденье, постепенно разворачиваясь лицом к доктору Эйхнеру.– Никто нам об этом не сообщал, док, – сказал он, полностью повернувшись. – Мы просто увидели дым.
Медсестра Торн прошла прямо в свой офис, четкими шагами измеряя расстояние, и ее сжатые губы напоминали лезвия ножа. Оказавшись за дверью, она наполовину разжала губы и прикрыла глаза, слегка обняла себя за плечи и привалилась к двери, которая неспешно закрылась под нажатием обеих ее рук, щелкнув крепким замочком в форме белой розы, но она была не одна. Бет Джексон – у окна с видом на море, стояла на якоре, как огромное старинное судно или какая-нибудь безжизненная глыба, колыхавшаяся от дуновений ветра – на фоне океана, а вокруг ее темной головы с зачесанными в пучок волосами растрепались седые пряди. Она была, наверное, самой растрепанной женщиной во всей Клинике.– А, ты здесь, Бет, – сымпровизировала Элеанор Торн, подошла к столу и начала перебирать какие-то бумаги.– Я насчет той поставки глиняных ваз, – сказала Бет, не поддавшись на эту уловку.Прошел почти месяц с того момента, как менеджер Клиники по поставкам, безуспешно пытаясь отыскать Элеанор Торн, вынужден был вызвать Бет Джексон.
Это произошло как-то раз, в один дождливый полдень, в пятницу, когда облака расстилались по берегу над морем, как огромные серые пиявки на небе, и казалось, что весь океан медленно колыхался.Молодой человек появился случайно, почти как будто заранее зная, что если он не найдет медсестру Торн, у него не останется больше повода оставаться в Клинике. Если только попросить временного убежища от дождя.Здесь, в наружной комнате отделения гинекологии, занавески были опущены и закрывали дневной свет, а лампы включены – те лампы, которые, как спрятанные трубы, шли по всему потолку с каждого угла, освещая все мягким светом, они светили почти так же, как солнечный свет сквозь бумажные экраны, отдавая в оттенки синего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56