Так нельзя. Если вы меня тут прикончите, кто станет обожать вас? Кто станет мечтать о вас долгими ночами и вызывать в памяти ваш прекрасный образ? К тому же я уже давно умер, и номер не пройдет…
Существо впало в такую ярость, что болботало, как сердитый уткохвост, застукавший соперника в супружеском гнезде. Опытный ловелас, доктор Дотт принял эти звуки за сдержанное одобрение и продолжил:
– Вы скажете – не время! И черствые воскликнут за вами – не время! Но любовь не смотрит на часы и календари. Ей всегда место и всегда время. Прекрасная! Давайте встретимся через часок у руин старого замка… Так, старого замка здесь нет – а жаль, это очень романтично, – зато во-он там есть чудный ручеек. Я скоро освобожусь, и под сенью плакучих ив мы сольемся в одном пламенном порыве…
– Как же ты меня разозлил, призрак! – рявкнул наконец копьеносец, оказавшийся на поверку Флагероном Огнекрылым, лучшим рыцарем личной гвардии маршала Каванаха.
– Разозлил? – уточнил Дотт, читая между строк. – Вы что, намекаете, что вы… простите за выражение… банальный мальчик?
Демон совершил убийственный выпад, а призрак взвизгнул:
– Хорошенькое дело! Юбку зачем было надевать?
– Это не юбка, – рявкнул Флагерон, – это нижняя часть хитона.
– Что я – юбки от хитона не отличу? – обиделся Дотт. – При моей-то квалификации. И потом, кто теперь носит хитоны? Дикость какая-то. Для чего, по-вашему, придумали штаны?
– Для чего?
– Чтобы не было таких вот душевных травм.
И вконец разочарованный Дотт поплыл дальше – воевать с коварными демонами. Когда следующая волна сражения вынесла его к Зелгу, он пожаловался:
– Вот ведь знал, что им нельзя доверять, а все-таки не удержался. Поверил. Как обманчива внешность. Это самая жестокая драма, случившаяся в моей жизни за последние четыре недели.
Относительно драмы Зелг оказался не в курсе, он как раз отбивался от трех наседавших демонов и, признаться, был немного занят.
В ту самую минуту, когда доктор Дотт обратил свой ласковый взор на новую пассию, неутомимый Мардамон достиг противоположного берега Тутоссы и добрался до Каванаха Шестиглавого. То есть он, конечно, не знал имени этого чудесного демона, но сам его вид не мог оставить жреца равнодушным.
Каванах отдавал войскам очередной приказ, когда кто-то осторожно пощупал его хвост и издал сдержанный стон, какой издают в пароксизме довольства.
– Невероятно! – восхитился чей-то голос, и Каванах повернул к неизвестному самую любопытную свою голову.
Его части завязли у самой кромки воды, встретив отчаянное сопротивление кассарийцев, и маршала посетила разумная мысль – а вдруг это перебежчик? А вдруг он выдаст какую-нибудь полезную тайну или сделает что-то другое в этом же роде?
– Чего тебе надобно, смертный? – прорычал он, стараясь, впрочем, немного смягчить свой грозный голос.
Перебежчик должен чувствовать себя в относительной безопасности, иначе он бесполезен. К тому же маршалу понравились нотки восхищения, явственно звучавшие в голосе нелепого человечка в синей рясе.
– Я говорю, невероятно! Просто блеск! – И человечек потер руки. – Нам бы сюда пирамиду. И сбрасывать с нее кровавые жертвы… Вы разделяете это мнение?
– Чего ты хочешь?!
– Я пропагандирую культуру жертвоприношений, – пояснил Мардамон терпеливо, как скудоумному. – Несу религию в массы. Берем кого-нибудь бесполезного, но совершенно чудесного – вот хотя бы вас – и красиво приносим в жертву на вершине пирамиды. Тут важно добровольное согласие, потому что как же иначе я вас запроторю туда, на вершину?
Каванаху показалось, что у него закружились все шесть голов разом.
А Мардамон, не теряя времени даром, трудолюбиво и тщательно обмерил маршала веревочкой, добытой из-под полы рясы, и огорченно поцокал языком.
– Извините за беспокойство, – молвил он в тот миг, когда Каванах собрался привычно щелкнуть челюстями. – Вы идеальный вариант, но только теоретически. А на практике вы мне не подходите. Такой пирамиды еще нет… Простите.
И исчез.
Каванах поискал глазами своего любимца, рыцаря Флагерона, чтобы спросить у него, что это было, но того рядом не оказалось, и маршал загрустил.
А Флагерон тем временем рыскал в опасной близости от фамильного топорика Топотанов, в первых рядах нападающих. Впрочем, мысли его были поглощены отнюдь не кровавыми подробностями битвы. И, заприметив двух не слишком занятых сражением воинов, он направился к ним, справедливо полагая, что те отдыхают от трудов ратных, а на отдыхе почему бы и не поговорить с приличным собеседником?
– Добрый день, господа! – приветливо обратился он к Галармону и Мадарьяге. – Милорды! Один вопрос.
Галармон как раз переводил дух после ожесточенного столкновения с экоем, а Мадарьяга караулил рядом, чтобы генерала не беспокоили надоедливые враги, а то лезут без передыху, как мухи в скисший суп. Подлетевшего демона он сперва хотел разорвать на части, но тот поздоровался. А согласитесь, не слишком учтиво отвечать на приветствие убийством. И благовоспитанный вампир сдержанно поклонился в ответ.
Галармон тоже не видел причин, по которым один джентльмен должен отказать другому джентльмену в невинной просьбе.
– Да-да, – откликнулся рыцарственный генерал. – Мы вас слушаем.
Демон выглядел несколько смущенным. Впрочем, кто их поймет с такими мордами лица?
– Вы случайно не видели поблизости любезный черный халат с прекрасными синими глазами? – спросил Флагерон.
– A-a, это вы о Дотте? – уточнил Мадарьяга, и глаза его загорелись оранжевым опасным огнем. – А может, я сойду? Разомнемся.
И он выразительно оскалил белоснежные клыки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140