Она распахнулась ровно посредине, и абсолютно чистый, слегка желтоватый плотный лист стал заполняться ровными строчками, будто некий невидимый летописец спешил запечатлеть события на память грядущим столетьям.
Но спал тяжелым беспробудным сном ушастый эльф Залипс Многознай; похрапывали гномы, мороки и библиотечные духи. И даже тревожная тень самой любопытной возлюбленной Дотта – той, что с кинжалом в спине, – тосковала по своему кавалеру в тени парковых аллей.
Никто не видел этих огненных, мгновенно проявляющихся и тут же исчезающих рядов букв. Никто не прочитал нового пророчества Каваны…


* * *

Когда встречаются два странных человека, один из них всегда неправ.
– Ты не так прожил мою жизнь, – сказал ребенок. – Я разочарован тобой.
– Это не твоя жизнь, а моя.
– Это наша жизнь. Ты многого мог достичь. А кем ты стал?
– Человеком.
– Нашел чем гордиться, когда Кассария покорилась тебе.
– Не покорилась, дитя, – признала.
– Какая разница?
– Огромная. Я люблю ее, а она любит меня.
– С таким козырем на руках ты мог бы подчинить себе весь обитаемый мир, а ты не завладел даже Тиронгой.
– Зачем тебе Тиронга? Тебе следует думать об игрушках.
– Глупец!!! Ты все еще не наигрался! Может быть, займешь мое место? Что-что, а игрушки тебе туда принесут. Серьезно, Зелг, давай соглашайся. Из нас двоих ты будешь чудесным ребенком, а я тем повелителем Кассарии, которого она ждала веками.
– Ты прав, что я глупец. Зря я отпер двери. Ты должен был оставаться в темнице. Ты мне не нравишься, дитя.
– Я – это ты. Полноценный ты. Ты сам запер меня в этой неприступной крепости, сам поставил Стражей и сам приказал себе все забыть, потому что боялся меня. Боялся себя!!!
– Не зря ведь боялся.


* * *

Говорят, что судьбу кассарийского некроманта должен был решать слуга Павших Лордов. Но…
Долгожданный мир был заключен прямо на кассарийском поле, когда Князь Тьмы грустным голосом зачитал заявление о полной и безоговорочной капитуляции адских войск.
– И с этого знаменательного момента они – наши лучшие друзья, хотим мы того или нет, – подытожил он.
Потрепанные легионы его подданных с пониманием внимали. Такой чрезвычайной сговорчивости демонов предшествовали несколько ключевых моментов.
Во-первых, обнаружив, что один из его вернейших слуг, Намора Безобразный, не достиг успеха на правом фланге, повелитель ада поинтересовался, а почему, собственно.
Адъютант замялся.
– Князь Намора сменил ориентацию, – признался он после длинной и неловкой паузы.
– В каком смысле?
– В том, что он переметнулся на сторону противника.
– Предатель!
– Не совсем. Он обрел там свое семейное счастье.
– Где?
– На стороне противника.
– Вот беда, – вздохнул владыка. – Но если задуматься о великолепной Нам Као…
– То лучше о ней не задумываться, – быстро сказал Тамерлис. – Не люблю, когда меня гнетут тяжкие думы.
– Да, – признал адъютант. – Нет прощения предателю Наморе, но понять его можно.
– Положим, – согласился Тамерлис. – Но если мне не изменяет зрение, то могучий Флагерон тоже отчего-то нападает на своих.
– Истинно так, – подтвердил Каванах Шестиглавый. – Мне только что доложили. Большое горе. Я потерял одного из своих лучших гвардейцев.
– Что с ним?
– Сменил ориентацию.
– Тоже переметнулся на сторону противника?
– Хуже того, влюбился во вражеский халат. Заметьте, без взаимности.
В этот момент Князь Тьмы понял, что утратил контроль над происходящим, а это и есть настоящее поражение. Все остальное – только его материализация.
Так что ни повторный визит Птусика, переполошивший его телохранителей; ни трогательное предложение Мардамона пожертвовать золотой трон на переплавку для возведения лучшей в мире пирамиды его, Мардамона, имени; ни появление двух милых троглодитов с одним невоспитанным ослом в поводу, щебечущих о своем на непонятном языке, уже не могли его удивить.
Князь Тьмы понял, что попал в некий странный мир, действующий по совершенно иным законам. В мир, где всей его власти не хватило для того, чтобы разобраться с одним безумным летучим мышем, не говоря уже о победе в войне. В мир, где неукротимая мощь адского пламени не имеет значения; где какие-то вредоносные силы то и дело воруют у него из-под носа напитки; и где правят бал веселый рыжий минотавр с папенькиным боевым топором да мрачный, недружелюбный тролль с бормотайкой.
В довершение всех бед приземлился на подлокотник его трона тот самый черный халат с синими глазками и вопросил:
– Пульс пощупаем?
– Гррр-рр, – сказал Князь.
– Дожили… – Доктор Дотт потрепал его за оттопыренное ухо. – Даже рявкнуть как следует не в состоянии. Вот вам мой дружеский совет: сворачивайте это бездарное предприятие и – отдыхать. Баиньки то есть. Потому что здоровье, как говорится, не купишь. Бамбузяки накапать?
– Травите? – печально осведомился Князь.
– Ни-ни. Проявляю человеко, то есть в вашем случае демонолюбие и милосердие. На вас же без слез смотреть нельзя.
– Правда?
– Чистая, как слеза феникса.
– А мне никто не говорил.
– А кто вам скажет? Вы же сразу «хвать» – и готово. Все жить хотят.
– А вы?
– А я чем хуже? Я, когда был жив, тоже хотел. И прекрасно понимаю ваших подданных.
И доктор недовольно поцокал языком.
– Что? – встревожился Князь. – Плохо?
– Да чего уж хорошего? Вот понервничаете еще часок, и получится то же, что с мессиром Зелгом.
– А что с ним? – навострил уши демон.
– Да вон он клубится посреди равнины. Сам на себя не похож. Сейчас прибудет сюда, истреблять всех и каждого.
Князь Тьмы посмотрел туда, куда указывал рукав халата, и обмер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140