– Фея ткнула в жениха трубкой. – Он по самую макушку напичкан рыцарскими романами, кодексами и правилами. И вы хотите, чтобы мой собственный некромант и мой родной муж – отец моих будущих сорванцов (в этом месте прозрачный призрак смущенно засиял розовым цветом) шлялись по войнам и битвам в каком-нибудь Липолесье, а меня пусть затолкают обратно в бочку, где я и буду ломать себе руки в тоске и отчаянии? Придумайте что-нибудь поинтереснее, милорды!
– Гризя, – мягко молвил Уэрт, – ненаглядная. Что ты такое говоришь? Какая бочка? Кто посмеет?
– Вот-вот, – оживилась фея и залетала по комнате, как встревоженный шмель. – Кто посмеет запретить мне выступить в поход? А?
– Там будет опасно, – поведал Зелг.
– Галя, вы меня всю утешили! – рявкнула фея. – Значит, так, я ваша походно-боевая муза на полуторном окладе, чтобы вас не мучила совесть, и попробуйте возразить.
– Но…
– Считаю до трех!
– Я…
– Раз!
– Не следует даме…
– Два!
– Не советую, – вмешался Таванель, очевидно переживший уже последствия счета «три». – Она все равно пойдет с нами.
– Интересно, – пробурчал Зелг обиженно, – кто здесь кассарийский некромант в латах Аргобба?
Неугомонная фея открыла было рот, чтобы достойно возразить герцогу, но невозможный в замкнутом помещении свирепый порыв ледяного ветра бросил ее к дальней стене. Туда же отнесло и отчаянно сопротивляющегося рыцаря. При этом Таванель явно готовился биться с невидимым противником, защищая друга и возлюбленную, а Гризольда улыбалась так, будто встретила старого знакомого.
Впрочем, и Зелг понял, кто пожаловал, а точнее – что пожаловало в гости. Он не ошибся.
Тихий, всепроникающий голос, леденящий, как тягучий яд, струящийся по жилам, произнес:
– Здравсс-с-с-ствуй, Галеас-с-с…
Герцог склонил голову:
– Цигра.
– Я пришло, Галеас-с-с, чтобы поздравить тебя с-с-с победой и предос-с-стеречь.
– Благодарю.
– Ты немногос-с-словен. – Кажется, Цигра улыбнулось, но Зелг не прозакладывал бы голову, ставя на это. – Ты знаешь, мальчик, что С-с-сатаран непобедим?
– Мне говорили.
– Вот как? Ему говорили. – Цигра разразилось ухающим смехом, от которого в относительно небольшой комнате заколебались шторы, а окна покрылись легкой изморозью. – С-с-сатаран Змеерукий – величайший воин Ниакроха. Он с-с-сотрет тебя в порошок.
– Я выйду против него сам.
– Ты умрешь. А жаль. У тебя было будущее.
– Я выйду против него сам, – упрямо повторил некромант.
– Ты упорный. Кас-с-сария не зря избрала из двух Га-леас-с-сов тебя. Ес-с-сли ты выиграешь поединок с-с-с демоном, нас-с-ступит время ис-с-спытаний. – Голос Цигры постепенно превратился в сплошной свист, в котором молодой герцог с трудом угадывал слова.
– Ты должен погибнуть, но ес-с-сли выживешь, то С-с-спящий прос-с-снетс-с-ся, и тогда придет твое время. – Тут Цигра загрохотало так, что некроманту показалось, будто рушатся неприступные стены его замка. – Ты с-с-слышишь меня, с-с-слуга Павших Лордов? С-с-слышишь! Придет твое время и твой выбор! Не оши-бис-с-сь!
В комнате ощутимо потеплело, лед на окнах растаял, и по стеклам потекли тяжелые, холодные капли. Цигра ушло. И когда Зелг уже уверился в том, что оно снова исчезло – столь же внезапно и необъяснимо, как и появилось, вкрадчивый голос, нагоняющий страх, отозвался из невообразимого далека:
– До вс-с-стречи, Галеас-с-с! Я бы хотело вс-с-стре-тить тебя.
И герцогу показалось, что весь смысл, все значение этой фразы уложилось в слово «тебя», как будто Цигра опасалось, что может найти в кассарийском замке кого-то другого.
– Ничего не понимаю, – искренне сказал он.
Тут его внимание привлекло яростное шипение, куда там Цигре. Фея Гризольда наскакивала на несчастного лорда, а он защищался, как мог.
– Я же вижу, ты что-то знаешь, – бормотала она, тыкая в призрака дымящейся трубкой.
– Гризя, я не имею права…
– Признавайся по-хорошему.
– Гризя, это вопиющее нарушение!
– Ты еще не знаешь, что такое нарушение!
– Гризя!
– Уэрт, выбирай: или нарушение, или я начинаю бузить.
В глазах влюбленного лорда отразился священный ужас и он пробормотал:
– Право, мессир, это серьезное нарушение и тяжелое знание. – В его голосе звучало… сочувствие?
– Я хочу знать, – твердо сказал Зелг. – Все, что возможно.
– Предупрежден – значит вооружен, – глубокомысленно изрекла Гризольда. – Ты не имеешь права скрывать важную информацию.
– Это часть известного мне пророчества Каваны, – вздохнула душа Таванеля. – Вероятнее всего, вы падете в бою с Сатараном. Вероятнее всего, милорд Такангор не переживет поединка со своим противником. Ибо его противник по определению непобедим, и не смертному, пускай и могучему минотавру спорить с ним на равных. Если же нет, если – как сказано – случится невероятное, то, вероятнее всего, Спящий проснется.
Раздался глухой стук. Гризольда выронила трубку и смотрела на него широко раскрытыми глазами, которые стремительно заполнялись соленой влагой.
– Подчеркиваю, – быстро заговорил рыцарь, – пророчества Каваны – собрание вероятностей, а не неизбежностей. Всего этого может и не быть. Неотвратимо лишь одно: когда Спящий проснется, слуга Павших Лордов получит право решать, что будет дальше. То есть он обретает власть над вашей судьбой и вашим будущим, мессир. В его руках в ту минуту окажется сила и власть Кассарии. Но я почти ничего не знаю о Павших Лордах, кроме того, что это давно сгинувшие могущественные существа, которых очень боятся и не любят в Аду, так что даже говорить о них демонам запрещено. И я, конечно же, не представляю, кто в Кассарии является слугой этих Лордов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140