Отыскать запасные ключ
и от машины в ящике письменного стола, поймать такси, поехать в Ясенево, на
йти Соловьиный проезд, остановиться в условленном месте и попросить вод
ителя три раза мигнуть дальним светом. Точкой рандеву я назначил единств
енную на этой улице неоновую вывеску какого-то псевдовосточного заведе
ния с тощими и бледными, словно дистрофики, буквами. Потеряв одну из них, о
на как будто тоже испугалась: «АЙХАНА».
Незапертый подъезд я отыскал быстро. В нем пахло кошками, мочой и неделю н
азад засорившимся мусоропроводом. Но я бы сейчас отсиделся и в выгребной
яме. Ай, хана мне, если Стрихнин не приедет! Поднявшись до третьего этажа, я
уселся на подоконник так, чтобы видеть кусок улицы с вывеской, оперся спи
ной на край стены и бдительно уставился в окно. Его-то я чуть и не вышиб гол
овой, когда дернулся, внезапно проснувшись пятьдесят минут спустя. Под д
омом стоял «жигуленок»-фургон, который не только бешено мигал фарами, но
еще и нетерпеливо гудел.
Когда я скатился вниз и вылетел из подъезда, мне навстречу уже была откры
та задняя дверца, и я с разгону плюхнулся на сиденье. За рулем сидел плотны
й мужик в кожаной кепке, а прямо перед собой я с большим изумлением увидел
коротко стриженный женский затылок. Больше в машине никого не было.
Ч А где Стрихнин? Ч второй раз за ночь задал я идиотский вопрос.
Ч К телефону ваш Стрихнин не подходит, спит, наверное, Ч насмешливо соо
бщил затылок, и я сразу узнал этот голос. После чего мы так рванули с места,
как будто участвовали в ралли «Париж Ч Дакар».
Водила попался до езды злой. По пустынному предрассветному городу он гна
л машину с таким остервенением, словно ненавидел ее всей душой. Ямы и колд
обины в недостроенном коммунистическом городе Ч единственное, чего в и
збытке хватает здесь на душу населения, но ему было на них наплевать. Он то
лько не забывал при каждом новом ударе глухо сквозь зубы материться.
В этом «жигуленке» скрипело и грохотало все, что можно. Свистел ремень. Гр
емела цепь. Страшно били амортизаторы, глушитель дробно колотился о днищ
е. В редкие мгновения, когда мы притормаживали, машину сотрясала крупная
малярийная дрожь. Водительское стекло было опущено, и в салон врывался с
вежий утренний ветер. Стриженый затылок перед моими глазами переходил в
тонкую шею, и эта шея от холода покрылась гусиной кожей, вжимаясь в узкие г
олые плечи, прикрытые только майкой на узких лямочках. Моя спасительница
мерзла, но молчала. До этого мы вообще не сказали ни слова с самой моей пос
адки, а теперь я попросил:
Ч Нельзя ли прикрыть окно?
Ч Нельзя, Ч злобно отрезал водила. Ч Подъемник, сука, заело.
Ч Может, печку включить?
Ч Сломана печка. Краник, сука, потек, Ч сообщил он еще более злобно.
Тогда я снял с себя куртку и накинул ее девушке на плечи.
Ч Спасибо, не стоит, Ч пробормотала она, но куртку оставила, плотно в нее
завернувшись.
Наконец мы подъехали к моему дому. Стриженая вышла первой, но осталась ст
оять у машины. Я расплатился с водителем и напоследок все-таки спросил:
Ч Ты чего такой расстроенный, друг?
Он обернулся ко мне, бешено вращая глазами из-под кожаного козырька, и про
орал Ч только что рубаху на груди не рванул:
Ч Десять часов за баранкой, утро уже, а маруха в койке, сука, одна лежит! Вс
е бабки, бабки... А любовь когда?!
Я вышел, захлопнул дверцу, и он немедленно рванул прочь, взвизгнув лысыми
покрышками и обдав нас облаком черного дыма. Кольца тоже залегли, автома
тически отметил я.
Спасительница стояла напротив меня, но в предрассветном сумраке я не мог
разглядеть ее лицо, понял только, что это почти девочка лет семнадцати, не
больше. Кроме майки, на ней были короткие шорты, а также огромное количест
во всякой металлической бижутерии: кольца, браслеты, цепочки, а в каждом у
хе не меньше трех или четырех разных серег. Я не знал, что должен сказать и
ли сделать, и от смущения произнес какую-то банальность:
Ч Спасибо, вы меня очень выручили.
Словно речь шла о том, что она денек присмотрела за моей кошкой.
Ч Что вы, не за что, Ч ответила она иронически и неожиданно спросила: Ч А
вы правда Максимов?
Я достал из заднего кармана бумажник и протянул ей свою визитку.
Ч Ну, Ч взмахнула она рукой, Ч вот мой дом, напротив вашего, можете не пр
овожать.
Минуту спустя мы разошлись по своим подъездам, и я, каюсь, мгновенно перес
тал думать о стриженой девице. Поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, я
продолжал размышлять над тем же, о чем гадал всю дорогу в машине. Что они и
скали в драновской квартире? Вероятней всего, то же, что и я. Значит, Митень
ка все-таки не отдал им кассету? Может быть, заявил им так же, как Таракану,
что стер запись? Я не поверил. И они, выходит, не поверили. Но откуда все-так
и такая наглая убежденность в победе у этого мордастого Квача из «Интерт
ура»?
Подойдя к двери, я вдруг вспомнил, что стриженая так и ушла в моей куртке. В
о всех отношениях удачный денек, нечего сказать. В квартире было пусто, Ст
рихнином и не пахло. Я разделся, залез в душ и долго стоял, бездумно подста
вив лицо ледяным струям. Потом растерся до красноты махровым полотенцем
, пошел на кухню, где у меня аптечка, и принялся, шипя от боли, мазать йодом с
садины и царапины. Когда я покончил с этой малоприятной процедурой, за ок
ном окончательно наступило утро. Но оно не показалось мне мудренее вчера
шнего вечера.

11
Цудрейтер

Рабочий день начался с неприятной беседы в кабинете у Таракана. Собствен
но, беседы как таковой не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94