Ч И ты туда же!
Понимая, что сейчас не время вступать в полемику, я, не отвечая на инвектив
у, просто прошмыгнул мимо нее на балкон и через пару секунд оказался нако
нец дома. Не намного больше времени мне понадобилось для того, чтобы с отв
ращением стащить с себя одежду и нырнуть на диван под одеяло. В эту ночь я
спал плохо, часто просыпался с гадостным ощущением во рту и в душе, мне при
снилось много снов, но запомнился из них только один. Будто стою я у стенки
в тени, а напротив меня по ярко освещенной набережной гуляют люди. Среди н
их я заметил Таракана под ручку с секретаршей Неллей, живущее у меня за ст
енкой семейство Адамчиков в полном составе, почему-то свою умершую пять
лет назад тетку Тамару и еще многих других, знакомых и незнакомых. Они про
ходили мимо, некоторые совсем близко, почти касаясь меня рукавами, но не з
амечали, что я стою тут, рядом, а я, хоть и видел их, сам почему-то ощущал полн
ую невозможность не только заговорить, но даже просто привлечь к себе их
внимание. Это не было обидно или неприятно, это просто было, как было, и сле
гка раздражало лишь непонимание: почему? Я Ч здесь, они Ч там, мы соверше
нно отдельно друг от друга. Весь сон отгадка не давалась и пришла только с
рассветом, когда сон уже кончился. Открыв глаза, я понял: полоса отчуждени
я.

19
Эмболия

Утро застало меня в весьма неприятном состоянии. Это было похмелье в наи
широчайшем смысле слова. Мутило от всего вчерашнего. Трясло. Воротило с д
уши. Что-то похожее на внезапно накатившую панику. Да чего уж, надо называ
ть вещи своими именами: самая настоящая паника. Стоило отойти давешнему
наркозу (шок, «Абсолют» и «Жигулевское»), и я остался с ней один на один. Леж
ал, вцепившись зубами в край одеяла, и боялся изо всех сил.
Вчера меня хотели убить. Три раза. За всю предыдущую жизнь Ч ни одного, а з
а один минувший вечер два раза точно и один раз оставили жить под влияние
м не совсем ясных и, вполне возможно, случайных обстоятельств. Может, в кач
естве подсадной утки, может, так Ч на развод.
Июльским утром шерстяное одеяло не грело ни черта. Меня бил озноб, а под че
репушкой колотилась как припадочная мысль Ч одна-единственная. Легко о
бличать преступность на бумаге, проще простого заходиться в праведном г
неве на газетной полосе Ч но все до поры, все до времени. Пока однажды из к
устов сирени навстречу сочинителю не шагнет человек с пистолетом в руке
и не прицелится ему точно в лоб.
Я разгадал свой сон. Полоса отчуждения Ч это ничто. Небытие. Тот свет. Я не
хочу на тот свет, не хочу умирать. К чертовой бабушке! Игорек, честно призн
айся перед самим собой: ты не герой. Наносное это, Игорек, ты самый обычный
парень, ты хочешь жить, ты не хочешь больше в полосу отчуждения!
Дверь в комнату отворилась пинком босой ноги, и мне явился Стрихнин: в одн
их трусах, мытый, бритый и благоухающий Ч в общем, полная моя противополо
жность. Он шумно втянул носом воздух, окинул меня изучающим взглядом и по
интересовался:
Ч Что, умираешь?
Попало настолько в точку, что я смог ответить только злобным рычанием:
Ч Да, умираю!
Ч А ты подвинься на край дивана и кинься вниз, Ч деловито посоветовал С
трихнин. Ч Быть может, крылья тебя поднимут и вновь увидишь родное небо...

У меня не было ни сил, ни желания отвечать на его кретинские шутки, поэтому
я просто еще крепче вцепился зубами в одеяло и молча отвернулся к стенке.
Но он не отстал. Присел на стул рядом со мной, схватил за плечо и повернул м
еня обратно. После чего спросил уже без всякого ерничания:
Ч Что случилось?
В порыве отчаянной жалости к самому себе я подумал, что, если и впрямь загн
усь, должен же хоть кто-нибудь знать, в чем причина, и все ему рассказал.
Ч Хреново, Ч подвел итог Стрихнин. И докторским голосом поставил диагн
оз: Ч А у нас, батенька, натуральная депрессуха. Говоря по-простому, испуг
али тебя до усеру. Я в лагере такого навидался. Сейчас мы вас вылечим, есть
кой-какие народные средства.
С этими словами он ушел на кухню. Накрывшись с головой одеялом, я отстране
нно слушал, как он там громыхает ящиками и стучит дверцами. Наконец он вер
нулся с жестяным подносом, сервированным, вероятно, этими самыми народны
ми средствами, среди которых наличествовали: бутылка греческого коньяк
а «Метакса» вкупе со стаканом, пачка польского снотворного тазепам и рус
ский соленый огурец, нарезанный крупными дольками. При виде коньяка меня
чуть не стошнило.
Ч Ничего, ничего, Ч ободряюще приговаривал Стрихнин, густо посыпая таз
епамом огурец, Ч клин клином вышибают. Запомни: это мы не опохмеляемся, э
то мы лечимся. От страха.
С этими словами он налил стакан аж до самого верху, потом одну руку подсун
ул мне под затылок, а другой поднес коньяк к моему рту.
Ч Назначено по двести граммов в прием перорально, Ч сообщил он професс
орским тоном.
Ч А если перорально не пойдет? Ч усомнился я, тщетно борясь с подступив
шим спазмом.
Ч Введем анально, Ч пообещал Стрихнин.
Не стану описывать подробности последовавшей мучительной процедуры. С
кажу только, что ему каким-то образом удалось впихнуть в меня и «Метаксу»
, и огурец с тазепамом. И что уже через несколько минут я был как выброшенн
ая штормом медуза под жарким солнцем: расслабленный, бесчувственный и да
же, не исключаю, слегка прозрачный.
Вскоре время приятно замедлилось, а там и вовсе остановилось. Я уже не зна
л, день на дворе или ночь (Стрихнин плотно задернул на окнах шторы), да меня
это и не интересовало. Ушел, ускользнул только что владевший всем телом о
твратительный липкий мандраж, потеплело в зябких кончиках пальцев, проп
ала противная ватность в коленках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94