Сидеть
на ней и ничего не предпринимать Ч смешно.
Так малодушными нас делает раздумье, рефлексировал в аналогичной ситуа
ции принц Датский Гамлет.
Поздно, бабка, пить боржом, когда почки отвалились, реагирует в таких случ
аях Генка Троицын по прозвищу Проститутка Троцкий.
Вспомнив Льва Давидовича, я по близкой ассоциации решил: ни мира, ни войны
. Слишком велика накопившаяся за день усталость. Утро вечера мудреней. И, к
ак ни странно, оказался прав: утром меня вызвали в прокуратуру.
А накануне я уезжал из конторы с эскортом. Таракан настоял, чтобы со мной в
машине непременно поехали два редакционных охранника. Пылкое предложе
ние Нелли привлечь кого-нибудь, как она выразилась, от общественности я р
ешительно отверг, пояснив, что лично мне и на миру смерть не красна. Впроче
м, мы добрались без приключений (хотя я на всякий случай все-таки загнал м
ашину в чужой двор). Ребята проводили меня до самой квартиры. Закрывая за н
ими на все замки сакраментальную железную дверь, я размышлял над тем, мно
го ли в ней действительно проку. Ведь завтра хочешь не хочешь придется ее
открыть, чтобы идти на работу, а, как справедливо заметил в свое время Матю
ша, железную башку мне никто не приделает.
Когда охранники ушли, мне вдруг почему-то стало одиноко и немного тоскли
во. Пройдясь по дому, я зажег повсюду свет, включил телевизор, поставил на
огонь чайник. Какого-то рожна все равно не хватало. И только заглянув в ра
ковину, где томились уже слегка покрывшиеся махровой плесенью тарелки и
чашки, я понял, какого. Стрихнина с его прибаутками, с его дурацкой хлопотл
ивой суетливостью.
По некоторым бытовым приметам мне стало ясно, что он не появлялся здесь с
тех самых пор, как лечил меня от депрессии коньяком с тазепамом. Уж не случ
илось ли чего? Может, по своему обыкновению, заявится под утро...
Но утром Стрихнин не пришел. А меня закрутили многочисленные дела, первы
м из которых была необходимость ехать в прокуратуру.
Позвонили прямо домой. Безликий канцелярский голос начал привычно:
Ч Мы бы, конечно, могли вас пригласить официально, повесткой, но...
Ч Но почта работает плохо, повестка будет идти долго, а вам охота видеть
меня прямо сегодня, поэтому вы взываете к моей гражданской совести, Ч по
дхватил я. Ч Так, да?
На том конце провода ошарашенно молчали. Тогда я снова взял инициативу.
Ч Докладываю: моя гражданская совесть стоит по стойке «смирно». Куда мы
с ней должны явиться? Когда? Этаж? Номер комнаты?
Но час спустя, перешагнув порог указанного мне кабинета, я утратил львин
ую долю желания хохмить и подтрунивать над всеми без разбору сотрудника
ми этого серьезного учреждения. В кресле за обширным столом, угрожающе з
аваленным бумагами, сидел мой не сказать, чтобы добрый, но во всяком случа
е давний знакомец, старший следователь по особо важным делам («следовате
ль по особо важным телам», как прозвал его Артем), в просторечии важняк, Ал
ьберт Хван.
Он-то был в отличие от меня готов к этой трогательной встрече, но радости
испытывал явно не больше моего. За последнее время наши пути пересекалис
ь примерно два с половиной раза Ч и крови друг у друга мы выпили немерено
. За половинку (а может, четвертушку или даже осьмушку) я считал тот случай,
когда мой голос был лишь одним из многих в хоре возмущения, поднятого пре
ссой и телевидением по поводу уголовного дела, которое возбудил Хван. Эт
о было так называемое «льняное дело», оно началось много лет назад и, каже
тся, до сих пор не закончено. Хван и несколько особо упорных репортеров ве
дут его, как столетнюю войну, с переменным успехом. Две другие истории Ч н
аше личное. Почти, я бы сказал, интимное. В общей сложности шесть газетных
материалов, семь заседаний суда, три возврата на доследование, один опра
вдательный приговор. Счет 1:1.
Ч Садитесь, Ч Хван приглашающе взмахнул рукой в сторону жесткого стул
а справа от стола.
Ч Закуривать и рассказывать? Ч уточнил я.
Ч Ну, началось, Ч пробормотал он, извлек откуда-то из-под столешницы огр
омный мятый носовой платок в пятнах сырости и принялся промокать им лицо
.
О лице Хвана стоит сказать отдельно. Бедняге не позавидуешь Ч он страда
ет, по-моему, от всех известных видов аллергии, проявляющейся в высыпании
пятен на коже. Ему нельзя гладить собак и кошек. Нюхать цветочки. Есть мучн
ое, молочное, рыбное, шоколадное и еще Бог знает какое. Ему вредны бытовая
пыль и автомобильные выхлопы. Так же, как я подозреваю, Хвану противопока
зано общение с репортерами. А поскольку совсем избежать всех этих бесчис
ленных аллергенов он не в состоянии, его лицо постоянно похоже на лоскут
ное одеяло, сшитое бедной, но рачительной хозяйкой из обрезков подручног
о материала. В довершение ко всему в жару он всегда обильно потеет. По-чел
овечески мне его ужасно жаль, но вот беда, нам с ним еще ни разу не удалось о
пуститься (или подняться, не знаю, где точка отсчета) до уровня простого че
ловеческого общения. Мы Ч Прокурор и Репортер.
Итак, Хван пробормотал: «Ну, началось», Ч и вытащил платок, словно давал о
тмашку нашему с ним новому забегу. Дистанция неизвестна, зато препятстви
я гарантированы. Аллергия была налицо, переливаясь по прокурорской физи
ономии всеми цветами от лилового до багрового. Интересно, это на бытовую
пыль? Или уже на меня?
Важняк развернул перед собой газету с моей «МАШИНОЙ СМЕРТИ» и, крепко по
стучав по заголовку заскорузлым от хронического нейродермита указател
ьным пальцем, строго спросил:
Ч Кто вас на это надоумил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94