Применительно к
тестам значение деятельности Ф. Гальтона можно сравнить с тем, что
сделал Г. Галилей для физической науки своими остроумными экспе-
риментами. Набиравший силу радикальный эмпиризм рассматривался
рядом ученых конца XIX в. как вполне приемлемая альтернатива идеа-
лизму, а эксперимент - как настоящий фундамент науки. <Только
тогда психология сможет стать действительной и точной наукой,-
писал, например, Дж. Кэттелл,-когда она будет иметь своей основой
эксперимент и измерения> (Catlell D., 1890).
Дж. Кэттелл, по-видимому, первым увидел в тестах средство изме-
рения, казалось бы, неизмеряемых свойств человеческой психики.
В работе, опубликованной в 1890 г., он дал список 50 лабораторных
тестов, которые мы бы сейчас назвали не тестами, а контрольными
заданиями. Эти задания обладали только двумя из известных сейчас
требований к тестам - имелась- инструкция по их применению и под-
черкивался лабораторный (т. е. научный) характер испытаний. В ча-
стности, указывалось, что лабораторию следует хорошо оборудовать,
в нее не допускаются зрители во время тестирования; все испытуемые
одинаково инструктируются, они должны хорошо усвоить, что и как
нужно им делать (Cattell D., 1890).
Надо ли говорить, сколь непривычной казалась идея измерения
для психологии XIX века. Измерение с помощью тестов казалось то-
гда, а многим кажется и по сей день, делом если не странным, то пре-
тенциозным. Обыденное сознание исходило при этом из аналогии с
физическими измерениями и рассматривало эти попытки математиза-
. ции как чуждый для гуманитарной психологии уклон. Примерно с та-
кими же трудностями сталкивалась и психофизика.
Тем не менее к концу 20-х годов нашего столетия все больше стала
-ощущаться потребность в создании специфического направления, свя-
занного с особенностями использования числа и меры. В психологии
эту роль выполняла психометрия, в биологии - биометрия, в эконо-
мике - эконометрия, в науке в целом - наукометрия. К ним следо-
вало бы добавить и социометрию, но последнюю Дж. Морено и Г. Гур-
вич свели к элементарным методам оценки взаимодействий индивидов
в малых группах.
С момента первых публикаций Ф. Гальтона и Дж. Кэттелла идея
27
STR.28
тестового метода сразу же привлекла к себе внимание ученых разных
стран мира. Появились первые сторонники тестов и первые же про-
тивники. В числе сторонников были: в Германии - Г. Мюнстерберг,
С. Крепелин, В. Онри, во Франции-А. Бине, в США-Дж. Гилберт
и другие. Это были исследователи нового типа, стремившиеся связать
психологию тех лет с запросами практики. Однако стремление к при-
кладным исследованиям в психологии прошлого расценивалось как
отход от науки. Дж. Кэттелл, например, сообщал, что он начал свои
первые тестовые лабораторные исследования индивидуальных различии
в 1885 году, но публиковаться не мог из-за противодействия В. Вундта
Cattell D" 1896).
Итак, научный статус тестов не был определен, возможность изме-
рений в психологии подвергалась сомнению. Психология переживала
трудный период: она уже не могла развиваться на старой основе, но и
не научилась еще смотреть на мир по-новому. <Причина кризиса,-
писал Л. С. Выготский,- лежит в развитии прикладной психологии,
приведшей к перестройке всей методологии науки на основе принципа
практики. Этот принцип давит на психологию и толкает ее к разрыву
на две науки> (цит. по: Ярошевский М. Г., Гургенидзе Г. С., 1977).
Общественная практика требовательно выдвигала одну проблему за
другой и ни одну из них старая психология решить не могла - у нее
не было подходящих методов.
Появление в этой ситуации прикладной психологии не было слу-
чайностью. Ей было дано название психотехника. Прикладное направ-
ление появилось и в педагогике. Хотя педология претендовала на зва-
,ние науки о комплексном развитии ребенка, в тот период она была в
основном прикладной педагогикой. Будучи непринятыми в традицион-
ной науке - в психологии и в педагогике, тесты быстро нашли себе
применение в прикладных направлениях. В общем, произошло так, как
говорили в древности: если какой-либо науке не находится место в
храме, она начинает развиваться у его стен.
Активизация роли науки в практическом переустройстве жизни
столкнулась с традицией .занятий <чистой наукой, созерцанием исти-
ны>. Для представителей чистой науки прикладность не имела замет-
ной ценности. За рубежом, например, в 30-х годах ученые Кембриджа,
как вспоминает Ч. Сноу,- больше всего гордились тем, что их научная
деятельность ни при каких мыслимых обстоятельствах не может иметь
практического смысла (Сноу Ч., 1973). Цель, методы и результаты
психотехники лежали в сфере практики, в то время как цели, методы-
и результаты традиционной психологии лежали в области теоретиче-
ских рассуждений. Различались производительная и познавательная
функции этих направлений. То, что имело ценность для психотехники
психология того времени ни принять, ни произвести сама не могла, так
же как и психотехника мало что могла дать для психологии.
Размежевание стало заметным в конце 20-х - начале 30-х годов.
Вместо объединения усилий обе стороны приступили к взаимным
обвинениям и затяжным дискуссиям. Психология обвинялась в схо-
ластике, узком академизме, в неспособности воспринять новое и в от-
рыве от практики жизни. Психотехника в свою очередь осуждалась
за узкий практицизм, противоречащий духу науки, за отрыв от психо-
логии, она обвинялась в голом эмпиризме, прикладности, подражании
западным образцам, в чрезмерном увлечении тестами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172