Но их теперь знают как существующие нераздельно, а не - в отличие от
сознания - как существующие каждое также и для себя (fur sich). Только
благодаря тому, что их в то же время знают как различные (однако не как
сущие для себя), их единство не абстрактно, мертвенно, неподвижно, а
конкретно.
Это единство составляет логический принцип также и в качестве стихии, так
что развитие указанного выше различия, которое сразу же имеется в ней,
совершается только внутри угон стихии. В самом деле, так как деление
(Einteilung), как было сказано, есть суждение (Urteil) понятия, полагание
уже имманентного ему определения и, стало быть, его различия, то это
полагание не должно пониматься как новое разложение указанного конкретного
единства на его определения, которые должны были бы считаться существующими
сами по себе, ибо это было бы здесь бесполезным возвращением к прежней точке
зрения, к противоположности сознания. Противоположность эта скорее уже
преодолена; указанное единство остается стихией [логического], и из него уже
больше не выходит различение, осуществляемое делением и вообще развитием.
Тем самым определения, которые прежде (на пути к истине), с какой бы точки
зрения их не определяли, были для себя сущими, как, например, некое
субъективное и некое объективное, или же мышление и бытие, или понятие и
реальность, теперь в их истине, т. е. в их единстве, низведены на степень
форм. Сами они поэтому в своем различии остаются в себе всем понятием в
целом, и последнее полагается в делении только под своими собственными
определениями.
Таким образом, все понятие в целом должно рассматриваться, во-первых, как
сущее понятие и, во-вторых, как понятие; в первом случае оно есть только
понятие в себе, понятие реальности или бытия; во втором случае оно есть
понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно - назовем конкретные
формы - в мыслящем человеке, но также, хотя и не как сознаваемое, а тем
более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и в органической
индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической
природе).- Согласно этому, логику следовало бы прежде всего делить на логику
понятия как бытия и понятия как понятия или, пользуясь обычными, хотя и
самыми неопределенными, а потому и самыми многозначными выражениями, на
объективную и субъективную логику.
Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе и,
следовательно, нераздельности его определении, последние, поскольку они
различны, поскольку понятие полагается в их различии, должны также
находиться по крайней мере в соотношении друг с другом. Отсюда получается
некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных определений,
т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие,
которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено
в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним ему. Это -
учение о сущности, находящееся посредине между учением о бытии и учением о
понятии. - Во всеобщем делении нашего логического произведения оно помещено
еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но
характер субъекта следует непременно сохранить за понятием.
В новейшее время Кант (Я напоминаю, что в настоящем сочинении я потому
так часто принимаю в соображение кантовскую философию (некоторым это может
начаться излишним), что, как бы ни рассматривали другие, а также и мы в
настоящем сочинении ее более конкретные- определения и отдельные части
изложения, она составляет основу и исходный пункт новейшей немецкой
философии, и эту ее заслугу не могут умалить имеющиеся в ней недостатки. Ее
следует часто принимать во внимание в объективной логике также и потому, что
она подвергает тщательному рассмотрению важные, более определенные стороны
логического, между тем как позднейшие изложения философии уделяли ему мало
внимания и нередко только выказывали по отношению к нему грубое, но не
оставшееся без возмездия, презрение. То философствование, которое у нас
более всего распространено, не идет дальше кантовских выводов, согласно
которым разум не способен познать никакого истинного содержания и в
отношении абсолютной истины следует отсылать к вере. Но это философствование
непосредственно начинает с того, что у Канта составляет вывод, и этим сразу
отбрасывает предшествующие построения, из которых вытекает указанный вывод и
которые составляют философское познание. Кантовская философия служит, таким
образом, подушкой для лености мысли, успокаивающейся на том, что все уже
доказано и решено. За познанием и определенным содержанием мышления, которых
не найти в таком бесплодном и мертвенном (trockenen) успокоении, следует
поэтому обращаться к указанным предшествующим построениям) противопоставил
тому, что обычно называлось логикой, еще одну, а именно трансцендентальную
логику. То, что мы здесь назвали объективной логикой, отчасти
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней и тем, что он называет всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а) рассматривает те понятия, которые
относятся к предметам a priori и, следовательно, не абстрагируется от
всякого содержания объективного познания, или, как он это выражает иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то же время исследует происхождение нашего познания, поскольку
познание нельзя приписать предметам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55