– Что случилось со станцией? – не скрывая враждебности, вопрошал лейтенант Брэм Стейнер.
– Взорвалась, – тихо прошепелявил я распухшим ртом.
– Вы устроили взрыв? – спросил лейтенант Кан.
Как им объяснить? Не повесят ли они меня тут же, не дожидаясь суда на Земле? Что тогда будет с Анни? Что будет с Алексом? Нет, врать нельзя, будь что будет. Пусть у меня много грехов, но добавлять к ним еще и ложь не буду.
– Я.
– Значит, его гардемарин сказал нам правду, Брэм.
– Зачем капитан Хольцер прорывался к вам на станцию? – тоном следователя спросил Стейнер. А это им как объяснить, Вакс?
– Мы с ним были друзьями… когда-то, – прошептал я.
– Мистер Хольцер был великодушен! Снисходил до негодяев! – выпалил гардемарин.
– Не забывайтесь, мистер Росс! – прикрикнул на него Стейнер.
– Есть, сэр. Но ведь речь идет и о моей жизни. Что он мелет? Кто ему угрожает? При чем здесь его жизнь?
– Что случилось с капитаном Хольцером на станции? – продолжил допрос Стейнер. Это уже было слишком.
– Лейтенант, вы тоже не забывайтесь! – рявкнул я и тут же скривился от жуткой боли.
– Брэм, я разберусь с ним, – вышел вперед лейтенант Кан. – Вы еще не приняли командование кораблем, Сифорт. Извольте объяснить, кто заставил капитана Хольцера остаться на станции.
– Никто не заставлял.
– Тем не менее вы покинули станцию, а он остался, – нагло настаивал Кан.
Я взглянул на доктора – почему он позволяет им мучить меня? Но доктор Зарес делал вид, будто внимательно изучает рентгеновский снимок.
– Я покинул станцию не по своей воле. Видите, что Вакс со мной сделал? – Я раззявил беззубый рот. – Он бросил меня в отсек и пустил его на автопилоте.
– Зачем он это сделал?
– Чтобы сохранить мне жизнь.
– Почему он остался на станции?
– Потому что… – Я встал, чтобы по въевшейся привычке расхаживать, обдумывая ответ, но свободного места в кабинете не оказалось.
Нельзя взваливать на Вакса свое преступление. За этот ядерный взрыв мое имя будут упоминать в учебниках истории в одном ряду с Гитлером, ханом Аттилой и Ван Рорком. Нельзя вплетать в этот темный ряд светлое имя Вакса. Надо взять всю вину на себя.
Да будут слова уст моих и помышление сердца моего богоугодны пред Тобою, Господи, твердыня моя и Избавитель мой!
– Отвечайте!
– Он остался, чтобы… – Я посмотрел Кану и Стейнеру прямо в глаза. – Чтобы обезвредить бомбу. Он пытался спасти станцию.
– Ты был прав, Брэм, его надо отстранить! – прорычал Кан и толкнул меня в кресло. – Его мало повесить!
– Вешайте, – простонал я.
– Давай, Брэм. Зачитай приговор!
– Нет, Джеф, – покачал головой Стейнер. – Пусть его судят на Земле. Устав не позволяет нам его отстранить. Если мы это сделаем, нам придется доказывать трибуналу свою правоту. Вспомни историю с Дженнингсом. Что, если суд признает его вменяемым? Сифорт не стоит того, чтобы мы ради него подвергали опасности свои жизни.
– Но он может сбежать! – взревел Кан. – Он может направить наш корабль не к Земле…
– Вот тогда мы и возьмем корабль в свои руки. Но не раньше.
– Брэм, опомнись!
– Подумай, всего девять месяцев. Его повесят, и я поставлю тебе пиво. Отпразднуем. – Стейнер повернулся ко мне. – Принимайте командование где хотите, капитан, здесь или на капитанском мостике. Нам все равно. – Он повернулся кругом и вышел.
За ним последовали остальные. Настала жуткая тишина.
Скоро я пришел в себя. Взяв на складе первую попавшуюся рубашку, наскоро отмыв от крови китель, я заглянул в капитанскую каюту. Анни, напичканная седативными таблетками, спала. Я пошел на капитанский мостик. Лейтенант Стейнер не встал при моем появлении, но я проигнорировал его вопиющую невежливость.
Я проверил состояние корабля. Гидропоника, системы регенерации, бортовая электростанция – все работало нормально.
– Координаты точки всплытия? – сухо спросил я у Стейнера.
– Солнечная система, – столь же натянуто ответил он.
– Сколько прыжков?
– Один. Девять месяцев. Этот срок я, наверно, выдержу.
– Вызовите сюда всех офицеров.
Стейнер отдал приказ в микрофон. Через несколько минут офицеры корабля выстроились в две шеренги. Два лейтенанта, два гардемарина, доктор, инженер – вот и все. В несколько раз меньше, чем на «Гибернии» или «Дерзком».
– Где остальные? – проворчал я. – Я же приказал позвать всех! Где офицеры, прибывшие на шаттле?
Стейнер вызвал по внутренней связи моих офицеров. Через несколько минут гнетущей тишины явились Тол-ливер, Берзель и Алекс.
– Я, капитан Николас Сифорт, принимаю командование этим кораблем, – объявил я. – Представьтесь.
– Старший лейтенант Эбрэм Стейнер.
– Сэр! – рявкнул я.
– Сэр, – нехотя повторил Стейнер.
– Возраст?
– Тридцать девять.
– Следующий.
– Лейтенант Джеффри Кан, сэр.
Его я уже встречал раньше, еще в Сентралтауне, где он сообщил мне о прибытии на орбитальную станцию нового секретного корабля «Виктория». После того случая я посмотрел его личный файл: до «Виктории» Кан служил на «Британике» и «Валенсии». Лейтенантский стаж пять лет.
– Следующий.
– Доктор Турман…
– Мы уже знакомы, – перебил я. – Следующий.
– Инженер Сандра Аркин, сэр. О ней я тоже кое-что знал: пятьдесят лет, тертый калач, раньше служила на трехуровневых кораблях.
– Следующий.
– Первый гардемарин Томас Росс, сэр. Он стоял, выпятив грудь, словно по стойке смирно, хотя я давно дал команду «вольно». Внешний вид безукоризненный. Восемнадцать лет. До «Виктории» сменил два корабля.
– Хорошо.
– Гардемарин Рикардо Фуэнтес, сэр.
– Знаю, – Как я ни крепился, сдержать улыбку не смог. Слишком хорошо его знал. Я сел в капитанское кресло, повернул его к офицерскому строю лицом и начал речь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158