Сколько нарядов вне очереди я за это отработал!
– Дальше.
– Не возьми я управление на себя, никаких шансов спастись у нас не было бы, – закончил он.
– Вы действительно уверены, что я не сумел бы уклониться от ракеты?
– Да. Уверен. А вы?
Я долго молчал. Наконец вздохнул.
– Конечно, мне надо было передать вам управление сразу. – Мои кулаки сжались. – Зря я этого не сделал.
– Нет, сэр, это не оправдание, – покачал головой Толливер. – Я знаю законы.
– В самом деле?
– Вы должны казнить меня и за мятеж, и за остальные мои преступления. Они очевидны.
Я отвернулся, начал расхаживать в задумчивости, сунув руки в карманы и опустив голову. Как мне хотелось отомстить ему за все издевательства, пережитые мной в Академии! Давно хотелось. И вот такая возможность представилась. Теперь я имел полное право его убить. Законное право! И никто бы не узнал, что убил я его не за преступление, а из ненависти.
Искушение было непреодолимым.
Я остановился.
– Вы требуете трибунала или удовлетворитесь немедленным дисциплинарным взысканием? – резко спросил я.
– Дисциплинарным? – изумился Толливер, не в силах поверить своему счастью. – Конечно, сэр. Спасибо, сэр.
Выбери он трибунал – и смертный приговор можно было предсказать с полной уверенностью. А дисциплинарные взыскания командир имеет право налагать без суда. Разумеется, они куда мягче приговоров трибунала.
– Хорошо. – Я стоял напротив него, заложив руки за спину, и смотрел ему прямо в глаза. – Когда вы получили лейтенантское звание, Толливер?
– Около года назад в полете к Надежде. Капитан Хаукинс…
– С этого дня вы снова гардемарин! – перебил я.
– Мне уже двадцать пять лет, сэр, – растерянно сказал он.
Его можно было понять. Гардемарин, не ставший лейтенантом к этому возрасту, что случается редко, обычно так и доживает свой век гардемарином. А ведь лейтенантское звание – это заветная мечта любого гардемарина.
– Я уже объявил вам свое решение, – непреклонно сказал я. Пусть знает, как выпихивать меня с кресла пилота!
– Есть, сэр, – процедил сквозь сжатые зубы Толливер.
– Налагаю на вас штраф в размере двухмесячного жалованья. Разумеется, вы можете обжаловать мое решение, но тогда вам придется иметь дело с трибуналом.
– Есть, сэр. – Он опустил глаза, пробормотал:
– Спасибо, сэр.
Конечно, он благодарил меня за то, что я сохранил ему жизнь. По сравнению с этим сломанная карьера и деньги – пустяки.
– Боже! Как я презираю тебя! – выпалил я. По его лицу пробежала тень, но он послушно ответил стандартными словами:
– Так точно, сэр.
Я зашагал к поляне, Толливер за мной.
Алекс был бледен, но чувствовал себя неплохо.
– Что будем делать, Сифорт? – спросил он.
– Сейчас мы… – Я оглянулся. – Кто-нибудь из вас знает, где мы находимся?
– Километров пятьдесят южнее дома Хоупвелла, – ответил Толливер.
Как он умудрялся одновременно уворачиваться от ракеты и посматривать на компьютерную карту?
– Далековато, – глубокомысленно констатировал я.
– Вам ответили на сигнал помощи, сэр? – спросил Толливер.
– Нет. – Вдруг я заметил, что мои ноги дрожат. Чтобы хоть как-то замаскировать сей позорный факт, я присел под деревом и объявил свое решение:
– Будем ждать. – Не успел я выговорить эти слова, как сообразил, что опять несу чушь. Ведь на мой сигнал не ответили, а значит, скорее всего, его просто не приняли. Ждать бесполезно и глупо. Надо идти. – В каком направлении находится дорога?. – На севере, сэр, – ответил Толливер.
– Далеко?
Толливер как-то странно взглянул на меня, но все-таки вежливо ответил:
– Километров пятьдесят, сэр.
Наконец до меня дошло. Ведь дом Хоупвелла расположен у дороги, а Толливер уже говорил, что мы находимся километрах в пятидесяти к югу.
Пришлось встать. В груди побаливало.
– Если наш сигнал о помощи не принят, нам придется идти пешком, – объявил я и добавил столь же мудро:
– Чем раньше мы выйдем, тем скорее придем.
– Но если сигнал принят, то спасатели нас не найдут, – возразил Толливер.
– Здесь я решаю, гардемарин! – рявкнул я.
– Есть, сэр, – угрюмо ответил Толливер.
– У нас нет ни воды, ни пищи, – заметил Алекс.
То немногое, что у нас было, сгорело в вертолете. Выдержим ли мы двухдневный переход к дому Хоупвелла? Конечно, выдержим.
– Пошли, – приказал я.
– Надо бы оставить спасателям хоть какой-то знак, – сказал Толливер, показывая на обломки вертолета.
Опять Толливер прав!
– Нарисуем на земле стрелу?
– Вокруг вертолета можно найти достаточно обломков и выложить из них стрелу, – предложил Толливер.
– Верно, – согласился я.
Толливер собрал осколки и сложил их в виде стрелы, указывающей на север. Потом мы отправились в путь. На краю поляны я остановился, в последний раз оглянулся на останки вертолета. Если бы не Толливер, мы бы сгорели там заживо. За что я его наказал?
Мы углубились в чащу.
11
Я старался не выбиваться из ритма, не выдавать усталость. Близился вечер. Мы шли, ориентируясь по солнцу. Сейчас оно было слева. Большой точности курса нам не требовалось – двигаясь приблизительно на север, мы должны были выйти на плантаторскую дорогу, а там уже недалеко и до поместья Хоупвелла.
– Сифорт, зачем Мантье покушался на твою жизнь? – спросил Алекс.
– Не знаю, – отмахнулся я. Мне надо было экономить силы и не отвлекаться на пустопорожнюю болтовню.
Мы уже два часа продирались сквозь густые кусты по холмистой местности. Деревья росли вперемешку с виноградом. Нам то и дело приходилось нагибаться под сплетающимися сучьями и виноградными лозами.
– Слышите? – вдруг спросил Толливер. Я остановился. Где-то вдали слышался шум, напоминающий вертолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158