Брак можно расторгнуть. Я криво усмехнулся. Развод, разрешенный Церковью, отменит наши клятвы. Значит, это не клятвы, а пародии. Измена является веской причиной, хотя некоторые секты даже в этом случае неохотно разрешают развод. Я поднялся по ступенькам казармы. Мне придется подать заявление и ждать. А подать заявление надо обязательно. Разве у меня есть выбор? Нет. Я не смогу жить с Анни после того, что она натворила.
«В горе и радости, пока нас не разлучит смерть». В глубокой задумчивости я взялся за ручку двери.
Разлучит смерть, а не измена. Этой причины в клятве верности Церковь не предусмотрела.
«Ах, Николас…» – Я видел перед собой суровые глаза отца. Он смотрел с неодобрением.
«В здравии и болезни, в горе и радости…» Вдруг дверь казармы распахнулась, на площадку перед дверью шумно выскочили два солдата, но сразу присмирели, заметив перед собой капитана.
Пусть Церковь разрешает разводы. Но отец не мог учить меня плохому, клятва есть клятва. Оставив Анни, я нарушу клятву, данную перед алтарем. Впрочем, какое это имеет значение? Ведь одну клятву я уже нарушил.
Я ругался долго и изощренно и наконец ринулся в свою комнату, схватил сумку, выбежал к электромобилю и поехал домой.
Анни сидела на кухне за чашкой чая.
– Никки? – в ее глазах затеплилась надежда. Мой голос напоминал скрежет наждачной бумаги:
– Я не буду разводиться с тобой. Я поклялся оставаться с тобой до самой смерти, и я выполню свою клятву. Если хочешь, можешь развестись со мной. Возражать не буду.
– Ты пришел только из-за клятвы?
– Мы по-прежнему будем жить вместе. Никаких разговоров о том, что произошло в спальне. Никогда. Это все, что я могу сказать.
– В клятве были и другие слова. – Она порывисто встала. – Любить, уважать и защищать. Вот что ты обещал.
Слова застревали у меня в горле, но я все же произнес их:
– Я больше не люблю тебя. Я… я ничего не могу с этим поделать.
– Зачем тогда оставаться мужем и женой? – Она смотрела на меня пристально, с прищуром.
– Я дал клятву, – выдавил я. Лучше бы я не давал той клятвы.
– Что касается Эдди…
– Не говори о нем.
– Мы с тобой будем спать вместе? На одной кровати? Будем разговаривать?
– Не знаю. – Я устало опустился на стул. – Ты слишком много от меня требуешь.
– Как ты можешь жить здесь, ненавидя меня? Я уронил голову на стол.
– У меня нет ненависти к тебе. – Господи Боже, сотри из моей памяти ту проклятую сцену, которую мне пришлось застать в собственной спальне. Дай мне занять место Алекса, сделай меня блаженным без памяти. – Алекс потерял память. Он не помнит меня.
– Ох, Никки!
Я попытался что-то сказать, но не смог. Она погладила меня по шее, по голове.
«Распутная Иезавель, не прикасайся ко мне!»
Она обхватила мою несчастную голову руками. Несмотря на всю свою решимость, я сразу растаял, уткнулся лицом в ее мягкие груди, ухватился за распутную, наглую жену как утопающий за соломинку. Плечи мои содрогались от рыданий.

Часть II
Март, год 2200-й от Рождества Христова
7
Наконец мои рыдания стихли; спустя час я взял себя в руки. Спал я один во второй спальне, всю ночь ворочался, осознавая, что соблазн комфортной жизни не сможет заставить меня забыть измену и сосуществование в одной квартире с Анни будет сплошной мукой. Лучше бы я остался в казарме! Но заставить себя перебраться туда я тоже не смог.
Я снова стал ежедневно навещать Алекса. Иногда со мной в госпиталь ездила Анни. Ее Алекс тоже не помнил, но отнесся к ней хорошо.
Через несколько дней после нападения рыб Де Марне вернулся в Адмиралтейство. Мне удалось пробиться к нему на прием. Адмирал выслушал мой доклад о плантаторах внимательно, не перебивая.
– Каковы твои выводы? – спросил он.
Я решил выразиться помягче и неопределеннее:
– Досада плантаторов вполне понятна в свете некоторых трудностей, связанных со строительством военных баз.
– Я просил тебя заниматься плантаторами, а не военными базами, – проворчал Де Марне, сердито барабаня по столу пальцами.
– Так точно, сэр. Но у меня нет сведений о том, насколько справедливы жалобы плантаторов в этом вопросе. Если жалобы справедливы, а мы их игнорируем…
– Спешное развертывание сухопутных сил всегда связано с издержками! – вспылил адмирал.
– Конечно, сэр.
– Уж не думаешь ли ты, что я не понимаю, какой глупостью является строительство главной базы в Вентурах?
– Я всего лишь передал вам мнение плантаторов.
– Понимаю, – смягчился он и тяжко вздохнул. С космодрома послышался гул взлетающего шаттла. Когда шум утих, адмирал продолжил:
– Я назначу тебя генералом-инспектором.
– Кем? – изумился я. – Простите, сэр, но такой должности не существует.
– Я имею право ее создать. Послушай, мы потеряли четыре корабля. Чудища могут напасть в любую минуту. В такой обстановке ослабление тыла недопустимо. Плантаторов надо успокоить. – В задумчивости он снова постучал пальцами по столу. – Лаура Трифорт права. Ее помощь крайне важна. Иначе нам не удалось бы обеспечить базу в Вентурах. И ее содействие понадобится нам еще не раз. Скажи плантаторам, что в твои обязанности входит фиксирование их жалоб и устранение наших недостатков.
– Какие у меня будут полномочия?
– Только одно: докладывать мне их жалобы. Что повесил нос? Какие еще могут быть полномочия у офицера по связям с общественностью? Твое дело докладывать, а мое – принимать решения. Если я сочту нужным что-либо исправить, так и будет сделано.
– Но плантаторы верят мне, с некоторыми из них я подружился. Мне не хотелось бы вводить их в заблуждение, изображая из себя генерала-инспектора, наделенного полномочиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158