– Смотри, твоя девушка.
Платформа Керри появилась в конце шествия; прожектор осветил ее, расположившуюся среди искусственных пальм и синтетических кипарисов, в черном с блестками вечернем платье. Она была просто ослепительна, хотя толпа встретила ее жидкими и неуверенными аплодисментами: они ожидали увидеть полураздетую индейскую принцессу верхом на дикой кошке.
Джо Уиндер попытался помахать, но ему было очень больно поднимать руки. Керри не видела его. Она сложила руки на груди и начала петь по-итальянски.
«Vissi d'arte, vissi d'amore
Non feci mai male ad animal viva!
Con man furtiva
Quante misene conobbi, aiutai…»
Уиндер был ошеломлен, и не он один; беспокойный шепот пробежал среди рядов.
– Великолепно! – сказал Скинк. Его здоровый глаз сверкал, он стиснул плечо Уиндера. – Разве она не чудо!
– Что это? Что она поет?
Скинк покачал головой: – О Боже, ты должен знать, это же Пуччини. Это «Тоска»!
– Понятно. – Это было нечто новое – опера.
А Керри пела прекрасно; если ее голосу и не хватало силы, это восполнялось удивительной чистотой. Ария печально разлилась по Волшебному Королевству и, словно прохладный дождь, изменила настроение вечера.
Скинк приблизил губы к уху Уиндера и зашептал:
– Это происходит во втором акте, когда Тоска только что увидела своего возлюбленного, котррого пытал жестокий начальник полиции и приговорил к смерти на костре. После своей напрасной попытки спасти его, Тоска сама становится убийцей. Ее песня – горькая жалоба и плач над трагической насмешкой жизни.
– Никогда не знал, – сказал Уиндер.
Когда платформа проезжала мимо Волшебного Дворца, Керри пела:
«Nel Pora del dolore
Perche, perche, Signore,
Perche me ne rimuneri cosi?»
Скинк закрыл глаза и раскачивался из стороны в сторону. – О, почему дорогой Господь, – на ходу переводил он. – О, почему ты так наградил своего слугу?
Уиндер сказал, что публика, кажется расстроена.
– Расстроена? – негодующе произнес Скинк. – Они должны обезуметь. Скорбеть. Они должны плакать.
– Они всего лишь туристы, – отозвался Джо Уиндер. – Они весь день ждали, чтобы увидеть льва.
– Кретины.
– О, она знала, – нежно сказал Уиндер. – Она знала, что это им, хоть и чуточку, но понравится.
Скинк усмехнулся. – Благослови, Господь, ее сердце.
Он стал неистово аплодировать. – Браво! Браво!
Его хлопанье и крики привлекли внимание зрителей в нижних рядах, которые оборачивались на ложу с пытливым раздражением. Керри заметила их обоих в ложе Кингсбэри и с волнением помахала им. Потом она собралась и, глубоко вдохнув, снова запела первый куплет.
– Какая актриса. – Джо Уиндер был очень горд.
Скинк надвинул свою шляпу поплотней:
– Давай-ка иди за ней.
– Сейчас?
– Прямо сейчас. Пора. – Скинк потянулся и пожал Уиндеру руку. – У тебя есть около часа, – добавил он.
Уиндер сказал ему, чтобы он был осторожным. – Здесь куча детей.
– Не волнуйся.
– Как насчет Кингсбэри?
Скинк ответил: – Без парка с ним будет покончено.
– Я намеревался сделать его знаменитым. Тебе надо было послушать мой план.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал Скинк. – А теперь иди. И скажи ей, как она была великолепна. Скажи ей, что это было просто замечательно. Великий Пуччини был бы горд.
– Арриведерчи, – произнес Джо Уиндер.
* * *
Из своего офиса на третьем этаже Френсис X. Кингсбэри слышал, что парад в разгаре. Только печальная ария Принцессы Золотое Солнце привлекла его к окну, и он отодвинул занавески, чтобы увидеть, что там такое творится, ради всего святого. Толпа из празднующей превратилась в беспокойную, как будто нетерпеливо что-то ожидающую. «Невероятно, – думал Кингсбэри. – Это смерть, такая музыка. И что это за вечернее платье? Где бикини? Где сиськи и задница?» – Толпа, казалось, готова была удрать.
Керри взяла финальную ноту и держала ее… держала ее вечность, как казалось Кингсбэри. У девчонки хорошее горло, пришлось ему признать. Но было не время и не место для итальянских кошачьих концертов. О Господи, когда же закончится эта песня?
Платформа как раз проезжала мимо, и Кингсбэри был удивлен, увидев, что Принцесса Золотое Солнце уже не поет, на самом деле она пила пиво из кружки. А ее последняя грустная нота все еще висела в воздухе!
Или это уже было что-то другое?
Пожарная тревога, например.
Кингсбэри думал: «Пожалуйста, только не это». Он попытался позвонить в охрану, но никто не ответил: этот трахнутый Педро должен был вернуться давным-давно.
Снаружи тревога сопровождалась предварительно записанным обращением по общей радиосистеме, спокойным и настойчивым тоном призывая всех покинуть Волшебное Королевство. Когда Кингсбэри снова выглянул из окна, он увидел, что посетители стекались к выходам, славно муравьи; так же, как актеры и другие работники. Все бежали к выходу с олимпийской скоростью.
Кингсбэри побежал тоже. Он бежал в поисках Педро Луза, который единственный знал, как отключить пожарную тревогу. Около катакомб он обнаружил Спенса Мухера, который был похож на собаку, убегающую от мчащегося автобуса.
Но Педро Луза не было и следа, и Кингсбэри охватило отчаяние. Люди выметались из парка, а с ними утекали их денежки. Даже если бы они пожелали остановиться и приобрести какой-нибудь последний уцененный сувенир, никто не мог бы продать им его.
«Задницы! – думал Кингсбэри про себя. – Все это паника, а огня нет. Вы что, не видите, идиоты, что это ложная тревога?»
Тут послышались крики.
Горло Кингсбэри сжалось. Он нырнул в киоск фото и снял свое удостоверение с веревочки. Зачем рисковать, если толпа сердитая?
Крики продолжались. Весь в холодном поту, Кингсбэри двинулся к китовому бассейну, где что-то привлекло внимание нескольких семей, когда они выходили из парка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105