Для Елизаветы перспектива находиться под стражей тайного советника казалась невыносимой – она и не подозревала, что речь идет не только о моей, но и о ее безопасности.Наконец, когда принцесса в сопровождении сэра Генри Бедингфилда отбыла в Вудсток, я вздохнула свободно. * * * Коуртни перевели из Тауэра в Фотерингей. Я собиралась вскоре освободить его из тюрьмы, так как он уже не представлял опасности, да и жаль было сносить такую красивую голову. Антуан де Ноайль как-то раз сказал, что Коуртни – самый красивый мужчина в Англии. Похоже, он был прав. К тому же мятежник был совсем мальчишка. Пусть посидит взаперти, решила я, пока в стране утихнут страсти, а там отправим его на континент.Казалось, все складывалось как нельзя лучше – Елизавета была под присмотром, а я ждала осуществления своей мечты – приезда Филипа.Но меня всю жизнь преследовали неприятные неожиданности. Вот и сейчас – в Совете начались распри между Пэджетом и Гардинером, а Филип, который должен был приехать со дня на день, не только не приезжал, но даже не удостоил меня ни единым письмом.Да еще этот де Ноайль… Вечно он подливал масла в огонь. Как ни старался он расстроить наш брак с Филипом, но у него ничего не получилось. И вот он стал повсюду острить, что Филип и я – два сапога пара.Неожиданно приехал его брат – Жиль, приятный молодой человек. Скорее его, чем Антуана, я предпочла бы видеть послом Франции у себя в стране. Его миссия была частной и несколько щекотливой. Дело в том, что у Антуана родился сын, и он просил моего высочайшего совета – кого выбрать в качестве крестных отца и матери. Сам он не решился обратиться прямо ко мне, боясь, что не достоин такой чести (хитрая лиса, подумала я), а потому прислал Жиля, надеясь на мою доброту…Я вообще была неравнодушна к детям и чуть было не согласилась сама стать крестной матерью, на минуту забыв и об участии де Ноайля в мятеже Уайятта, и о его гнусной роли в моих личных делах. Но, вовремя спохватившись, сказала Жилю, что с радостью приняла бы на себя роль крестной матери, если бы не… известные ему обстоятельства, требующие моего отъезда в Винчестер.Жиль, галантно поклонившись, ответил милой улыбкой, дав понять, что разделяет мои чувства и желает мне счастья. Как он непохож на своего брата, подумала я.Я предложила в качестве крестной матери герцогиню Серрейскую, а Гардинера или Арунделя – в качестве крестных отцов. Члены Совета были потрясены этим жестом в сторону моего старого врага.Но еще больше их волновало мое неопределенное положение – от Филипа так и не было никаких известий. Я же боялась только одного – что он передумал. Но с другой стороны, утешала я себя, император хочет, чтобы этот брак состоялся, и Филип не посмеет ослушаться отца. Я была безумно влюблена, хотя никогда не видела своего возлюбленного. В моем воображении он отвечал моему идеалу любимого мужчины, отца моих детей. И, слыша двусмысленные замечания некоторых членов Совета, будто бы жених сбежал, я не придавала им значения, уверенная в том, что мой ненаглядный супруг помогает императору в его неотложных делах.– Все будет хорошо, – говорила я Сьюзан, которая не могла скрыть своего беспокойства.И вот, к стыду моих недоброжелателей, однажды, теплым июньским днем, во дворец прибыл маркиз Де Лас Невас с письмом и подарками.Филип прислал подарки всем моим придворным дамам. Мне же – бриллиантовое ожерелье. Но не только. Еще – огромный бриллиант с жемчужиной на длинной цепочке. Ничего подобного я в жизни своей не видела. Поцеловав бриллиант, я сказала Сьюзан, что это – символ моей любви. А еще один бриллиант в золотой оправе Филип прислал как дар особого уважения – этот камень император подарил его матери, – теперь он перешел ко мне.Я разглядывала присланный мне портрет: Филип был очень красивый мужчина. Говорили, что он невысок ростом, но я тоже была маленькая – это даже лучше, чем иметь мужа огромного роста вроде моего отца. Мне очень нравился его высокий лоб, обрамленный светлыми волосами, такая же светлая борода и голубые глаза – должно быть, как у деда, слывшего первым красавцем Европы, и тяжелый, как у всех Габсбургов, подбородок.Лежа в постели, я предвкушала счастливые дни. Теперь уже ничто не помешает моей свадьбе!Вскоре гонцы сообщили, что Филип находится на пути в Англию, но сделал остановку в Сантьяго, чтобы повидаться с сыном Доном Карлосом. Я тут же представила себе, какой он замечательный отец и как было бы хорошо, если бы Дон Карлос приехал в Англию – я могла бы заменить ему мать…И снова возникли непредвиденные трудности. Филип отплывал из Корунны на своем личном паруснике «Espritu Santo». Однако мои министры считали, что он должен плыть на английском корабле. Но в ответ на их предложение Филип ответил отказом. Я молилась о попутном ветре, представляя себе чудесный корабль, блещущий золотом в лучах солнца, с испанским флагом, под которым «Святой Дух» причалит к английским берегам. Но мои молитвы не были услышаны – на море день и ночь бушевала буря. Чудом испанский корабль вошел в бухту Саутхэмптона, и именно в этот момент наступил штиль.Филипу, должно быть, приятно было ступить на твердую почву после стольких часов чудовищной качки. Однако настроение ему слегка подпортил наш прямолинейный адмирал – лорд Уильям Хоуард, любитель пошутить, когда надо и не надо. Встретив принца, адмирал не отказал себе в удовольствии сделать несколько едких замечаний по поводу испанского флота, на что Филип отреагировал полным молчанием. Затем сэр Энтони Браун подвел к Филипу белого скакуна – мой подарок принцу. Филип сказал, что хотел бы пройтись пешком, но сэр Энтони, огромный мужчина, взял Филипа в охапку и усадил на лошадь, поцеловав в знак уважения стремена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133