Было забавно и любопытно.Весь день Филип не появлялся. Сказали, что он занят важными делами, получив срочные депеши от императора.Мне надлежало встретиться с супругами членов его свиты, и я решила начать с герцогини Альбы. Она потрясла меня своей элегантностью и величественными манерами. Мне безумно нравилось все испанское. Я представляла себе, как радовалась бы сейчас моя мать, видя свою дочь в окружении ее любимого испанского двора.Позднее мы с герцогиней подружились, но первые минуты знакомства были, видимо, для нее столь же необычны, как и для меня. Она нервничала, не зная, что делать, когда я встретила ее стоя, а не сидя в кресле. Герцогиня встала на колени и хотела поцеловать мою руку, но я помогла ей встать, обняла и поцеловала в щеку.Мне хотелось вести себя дружески непринужденно, но ее это поставило в тупик. Однако вскоре мы уже болтали как ни в чем не бывало.Самым трудным оказалось привыкнуть к серьезности и скрытности испанцев. Так, я никогда не была уверена, что понимаю Филипа. Он вел себя по отношению ко мне учтиво и даже нежно, но я ни разу не видела его раскованным, не говоря уж о пылкости. Если бы я не строила воздушных замков, то поняла бы сразу, что наш брак, наши интимные отношения для него – всего-навсего долг, который он был обязан исполнять.Когда его не стало, близкие к нему люди стали говорить о нем более откровенно, и тогда-то мне стало ясно то, чего я не видела раньше. Я расспрашивала их о мельчайших подробностях его отношения ко мне, получая какое-то мазохистское наслаждение от разочарования и боли, которые при этом испытывала.Только тогда я осознала, что для него, молодого мужчины, я была чем-то вроде престарелой тетушки, с которой он был обязан спать и проявлять к ней надлежащие знаки внимания.Однако все эти мысли пришли после, а тогда я была безумно счастлива.Мы выехали из Винчестера и к полудню прибыли в Лондон. Пышная процессия, состоявшая из самой высшей знати Испании и Англии, показалась на Лондонском мосту. Толпы народа встречали нас приветственными возгласами. На людей, наверное, произвели особенное впечатление девяносто семь сундучков – каждый длиною в ярд – с золотыми слитками, которые Филип привез в качестве подарка.Затем мы проследовали в Уайтхолл, где состоялась торжественная церемония в честь принца Филипа. Она была несколько сокращена из-за траура по герцогу Норфолку. Бедный Норфолк! В годы правления моего отца он чудом избежал казни, просидев чуть ли не полжизни в Тауэре, а когда я выпустила его на свободу, он уже был не тот. Незадолго перед смертью ему пришлось пережить поражение от мятежников Уайятта, против которых он выступил с малочисленным отрядом гвардейцев. Норфолк был настоящим другом и заслужил, чтобы память о нем сохранилась в наших сердцах.В Виндзоре Филипу был вручен орден Подвязки со всеми полагающимися почестями.Я была влюблена как девчонка, стараясь угодить ему чем только возможно. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но что делать, если мне выпало счастье любить не в юности, а в довольно преклонные годы, после стольких испытаний, через которые мне пришлось пройти.Я хотела, чтобы Филип был коронован. Ренар тоже считал это важным со всех точек зрения.– Он должен получить надлежащий статус, – говорил посол, – к тому же это и вам облегчит жизнь – часть вашего тяжкого бремени ляжет на его плечи.– Я только об этом и мечтаю, – воскликнула я, решив тут же переговорить с Советом.Но Совет воспринял мое предложение без особого энтузиазма. Гардинер заявил, что «народ это плохо воспримет».– Но я – королева, и мое желание что-то значит, – сказала я. – Я желаю сохранить традиции моего отца.– То было совсем другое время, – возразил Гардинер, – тогда люди не посмели бы восстать, как это случилось с Уайяттом. Да и ваша сестра…– Знаю, вы хотели бы убрать ее, но я не позволю. Она не имеет отношения к заговору. И я уверена, что мои подданные положительно отнесутся к тому, что мой супруг помогает мне в управлении страной.– Еще рано, – заметил Гардинер, – надо подождать, пока улягутся страсти.Подождать не значило отказаться от коронации, и я согласилась на компромисс.Он оказался прав – народ, с огромным энтузиазмом встречавший пышные церемонии, сопровождавшие приезд Филипа с многочисленной свитой, вскоре начал проявлять враждебность к чужестранцам, и особенно к испанцам. Пошли разговоры, что на улицах Лондона испанцев больше, чем местных жителей. И вот уже был выброшен лозунг: «Англия для англичан! Нам не нужны иностранцы!» Обстановка накалялась – богатые испанцы вызывали зависть у горожан, мальчишки бегали за ними, дразня и забрасывая камнями, то и дело возникали ссоры, кончавшиеся потасовками. В результате испанцы стали бояться в одиночку ходить по улицам – их не только били, но и грабили.Мне было стыдно за своих соотечественников, но Филипа, казалось, это не трогало – он по-прежнему оставался вежливым и невозмутимым. Я предложила ему английских придворных и слуг, но он не расстался с собственным двором, а взял дополнительно двух слуг-англичан, содержание которых стоило ему недешево, однако он ни слова не сказал по этому поводу.Мы никогда с ним не говорили по душам, а мне так хотелось, чтобы он был более раскованным. Но он почти целыми днями сидел у себя в кабинете, много времени уделяя переписке с отцом, поэтому мы беседовали в основном на людях. Когда же оставались одни в спальне, он и тогда ограничивался парой нежных слов.В сентябре мне начало казаться, что я забеременела. Но полной уверенности не было, потому что всю жизнь я страдала нарушениями цикла и сейчас могла судить о своем состоянии лишь по особому душевному подъему, который можно было сравнить, наверное, с тем чувством, какое испытала Дева Мария, получив ангельскую весть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133