Я преклонялась перед этими благородными, бесстрашными людьми, и было невыносимо сознавать, что их убил мой родной отец.Людей сжигали в таких количествах, что в Лондоне нечем было дышать – город весь был пропитан запахом горелой человеческой плоти. Улицы представляли собой бесконечную череду столбов с прикованными к ним обгорелыми трупами, пожираемыми вороньем.Восстав против Рима, отец провозгласил себя Главой католической церкви в Англии. Он стремился не допустить проникновения в страну лютеранской ереси. И требовалась величайшая осмотрительность, чтобы не оказаться на виселице. Я думала и о своем положении, которое вновь выглядело довольно уязвимым.Кромвель был казнен в день свадьбы отца с Катариной Хоуард. На какое-то время король успокоился, глядя влюбленными глазами на жену, похожую на невинного ребенка. Они представляли собой странную пару – пожилой тучный мужчина с красным лицом и налитыми кровью глазами, раздражительный, с перекошенным от боли лицом, когда язва на ноге особенно его донимала, и… изящное, миниатюрное создание с распахнутыми глазами, в которых светилась невинность, а где-то в глубине – жизненный опыт.Этот желчный, разочарованный человек на глазах преобразился – казалось, она зарядила его жизненной энергией, напоила эликсиром молодости, возродив угасшую было способность любить.Мне было тошно смотреть на этого помолодевшего любовника, не отрывавшего глаз от своей кудрявой куколки, – я не переставала думать о его неимоверной жестокости, вспоминала, как он обращался с моей матерью, а совсем недавно – с Анной Клевской.В тот год, год смерти, как я его про себя назвала, меня постигло еще одно горе. Я боялась, что это случится, но все-таки надеялась на чудо. Чуда не произошло. Однажды ко мне прибежала моя верная Сьюзан. По ее лицу я поняла, что случилось что-то ужасное. Она остановилась на пороге комнаты, не в силах произнести ни слова.Мне стоило большого труда заставить ее рассказать то, в чем я уже почти не сомневалась.– Миледи, – с трудом выговорила она, – приготовьтесь к самому страшному.– Графиня? – произнесла я, чувствуя, что вот-вот лишусь чувств. – Что с ней?Сьюзан молчала. Я попыталась взять себя в руки.– Это должно было случиться, – сквозь слезы произнесла она.– Она мертва? Скажи мне правду!– Она… очень страдала. От холода, больная, потерявшая сыновей… Кончились ее мучения.– А я так и не была у нее.– Это ничего бы не изменило, поверьте, – горестно покачав головой, сказала Сьюзан.– Я только молилась за нее.– Ей помогали ваши молитвы.– Но за что, за что? Ее же нельзя было заподозрить в измене!– А восстание сэра Джона Невила! Король окончательно вышел из себя.– Да. Он убежден, что все должны любить его, а если кто-то отказывается…– Любовь надо заслужить, – чуть слышно заметила Сьюзан.– Но он уже и так расправился со всеми, – воскликнула я, – сколько же можно убивать, мучить, пытать? Графиня… ее-то за что?– Она была урожденная Плантагенет…Закрыв лицо руками, я видела ясно, как будто была там, как графиня выходит из своей камеры и медленно движется к месту казни.– Графиня была мужественной женщиной, – сказала я.– Она умирала тяжело.– Почему меня не было рядом с ней?– Вы бы этого не вынесли…– Она… которая никому не сделала ничего плохого. Только имела несчастье родиться в королевской семье.– Тише! – прошептала Сьюзан. – Даже у стен могут быть уши в наше время.– Да, тяжелое время. Страшное, безумное время, Сьюзан. Скажи, она не вспоминала обо мне?– Она до самой последней минуты думала о вас. Ведь вы были ей как дочь.– Она хотела, чтобы я действительно стала ее дочерью… женой Реджинальда.– Тише, умоляю вас, – снова прошептала Сьюзан, оглядываясь по сторонам.Я хотела закричать: «Мне теперь все равно! Пусть берут и меня! Пусть обвиняют в измене!» Они и так уже были близки к этому.– Она произнесла ваше имя перед казнью. Просила всех, кто был там, молиться за короля, королеву, принца Эдуарда… А для своей крестницы – принцессы Марии – просила усиленных молитв.– Ты хочешь сказать, что она думала обо мне и в свой смертный час?– Да, миледи.– Расскажи, как она умерла.Сьюзан молчала.– Расскажи, молю тебя. Все равно я узнаю от других.– Колода была установлена слишком низко, а палач плохо справлялся с топором…– Нет, нет!– Не плачьте. Все уже позади, но палачу не удалось одним ударом отрубить голову, он ударил несколько раз.– Бедная, любимая графиня! Она заменила мне мать, делила со мной и радости, и печали. Когда мне было плохо, она утешала меня, такая добрая и такая мудрая…Перед моими глазами возник палач с занесенным топором… Даже убить ее постарались с наибольшими мучениями.Все эти годы, что мы не виделись, я надеялась на нашу встречу. И вот теперь…Мы встретимся на небесах, думала я с горечью. Меня одолевали плохие предчувствия. Смерть неотступно стояла рядом. * * * Отец пребывал в благодушном настроении. Он был увлечен своей пятой женой, не расставаясь с ней ни на минуту. Ему в ней нравилось все, особенно – ее милая болтовня, которая мне казалась довольно глупой.Я с удовлетворением отмечала про себя, что отец получил то, что хотел. Не сумев оценить по достоинству мою мать, Анну Клевскую и даже Анну Болейн, он имел, наконец, в женах глупую девицу, услаждавшую его взор, и только.Да, она была королевой Англии, но я не испытывала к ней ни малейшего уважения. Легкомысленная кукла, думала я, семнадцатилетняя девчонка, забавляющая своей молодостью пятидесятилетнего мужчину, который из последних сил старается казаться молодым.Я была старше ее всего на пять лет. И никак не могла понять, почему она вызывала во мне такое отвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133