Толпа рвется к окошку, в котором вмест
о коньяка и бразильского кофе дают всего лишь комбижир, махорку, мыло.
Система оплаты труда в зонах за время их существования изменялась много
кратно: сначала за труд не платили вовсе Ц хорошо, что кое-как кормили. То
гда были люди Ц «танки». Они надевали на себя несколько бушлатов, ватных
брюк, шапок, кидались под ноги бригадных хлебоносов, хватали рассыпавший
ся хлеб, и в те блаженные минуты, пока телохранители хлебоноса зверски из
бивали их палками, заглатывали его. Это время сменилось хозрасчетом, ког
да стали хоть мизерно, но платить наличными.
Спустя несколько лет администрация убедилась, что блатные благодаря зв
онкой монете успешно пополняют свой «котел», и постановила: наличных ден
ег в зоны не давать, а производить оплату продукцией пищевой промышленно
сти, выпускающей, как известно, также и зубные щетки, зубочистки, мочалки,
портсигары, махорку, деревянные ложки, леденцы, комбижир… маргарин почем
у-то выпускался деревообрабатывающим комбинатом не то Канска, не то Кра
сноярска. Как и всюду в мире, интересы работяг защищались всеми. Суки прос
то продавали им их же законные продукты по «рыночной» стоимости. Воры по
ступали честнее: старались обыграть работяг в карты, давая жертве хотя б
ы иллюзию справедливости. Во всяком случае убеждали ее в собственной вин
овности в лишениях: силком играть никого не заставляли Ц здесь, как гово
рится, жадность губила фраера.
Иной вор в те дни отправлялся в тайгу «валить» лес в качестве рабовладел
ьца Ц хозяином двух, трех или более личных рабов, проигравших ему все, что
имели, плюс свою работу на многие месяцы вперед, то есть отработанные ими
кубометры леса записывались на счет их «хозяина». Воры своих личных рабо
в прилично кормили. Так учили старики: жертву надобно сначала накормить,
лишь потом обобрать, сытой-то жертве не так обидно. Гуманно! Намного более
гуманно чем, скажем, поведение этих хунхузов в юбках (вольных женщин-прос
титуток), которые лукались по ночам в лесных оцеплениях, прячась в шалаша
х из еловых веток, а когда приводили рабов, начинали лежа обирать (ноги на
ширину плеч!). Брали все, что у мужиков имелось дать. Нередко за день рядом с
их «рабочим местом» вырастали приличные груды товаров, которые эти разб
ойницы, ночью же, после отбытия рабов в зону, с трудом на себя навьючивали,
чтобы унести. Правда, случалось, последние клиенты «освобождали» их от в
сей выручки.
Прибыли воров за счет налогообложения работяг вызывали нестерпимую за
висть у чиновников министерства тотального образования и они постанов
или: деньги в зонах отменить, взамен Ц маргарин, комбижир, зубные щетки, з
убочистки, махорка, леденцы и деревянные ложки, которые и выдавались в эт
ом, как уже сказано, аду в двадцать квадратных метров. И чтобы к заветному
окошечку пробиться, требовалось потратить больше сил, чем на лесоповале
. А где их было взять слабосильному Гере? Тщетно пытался он хотя бы вклинит
ся в эту давку.
Худой и жилистый Скиталец потянул его за собой. Когда на обратном пути Ск
италец выталкивался назад и поравнялся с Герой, тот ему крикнул:
Ц Я потом тебя разыщу, ладно?
Потом они встретились недалеко от санчасти. Гера, увидев Скита, повел себ
я, как собака при виде собственного хозяина, заглядывал любовно в глаза, х
ватал Скита за руку. Скит с трудом выдернул свою руку из его горячих цепки
х ладоней.
Ц Ты меня избегаешь? Ц спросил Гера хриплым голосом, изучающе заглядыв
ая в глаза, виновато улыбаясь, Ц не хочешь, чтобы я к тебе ходил?
Скитальцу было все равно, существует этот Герман или нет. Что значит «ход
ил»? Какой идиотский вопрос. Оказывается, Герман часто его посещал, но не з
аставал. Герман рассказал, что ходил на повал, что он сучкоруб в бригаде Па
ртсъезда (кличка бугра, то есть бригадира). У Геры первая категория, несмот
ря на его физическую неразвитость. Сучкоруб звучит легко, но сучочки быв
ают толщиной в человеческую ногу Ц попробуй, руби их, за день любой здоро
вяк выдохнется, хотя это считается легкой работой.
Ц Устаю очень, Ц вздохнул Гера.
Ц Чем я-то могу помочь тебе? Что ко мне пристал? Ц неожиданно грубо даже
для себя отреагировал Скит.
Ц Ничем, Ц вздохнул Гера горестно, Ц просто мне надо с кем-то дружить. Н
а работе устаю очень… Я же тебе ничего не сделаю, чего ты боишься?
Конец фразы, обернувшийся вопросом, озадачил Скита, хотя ничего странног
о в нем как будто и не содержалось. Но? «Чего ты боишься?», «ничего не сделаю
»… мелькнуло мгновенное воспоминание из жизни Рощи, когда его манила к с
ебе одна подвыпившая торговка: «Иди, дурачок, я же тебе ничего не сделаю, ч
его ты боишься?» Скит заглянул в глаза Гере и встретился с его вкрадчиво-п
окорным, словно немного виноватым взглядом и догадался: Гера ему признал
ся, можно сказать, в любви.
Ц Давно это… у тебя? Ц Скит даже не знал, как спросить, старался подчеркн
уть свое как бы сочувствие.
Ц С тринадцати, Ц ответил Гера с готовностью. Он словно обрадовался, чт
о его, наконец, поняли, что может держаться уже более откровенно.
Ц Еще на воле? Ц удивился Скит.
Ц В тюрьме ни разу не было, Ц ответил Гера.
Ц Но почему? Ц Скиталец искренне не мог себе такое объяснить. Он понима
л: Гера не козел… Не за кусок хлеба продается, не проигрался. Что же с ним?
Ц Мне уже в детстве мама говорила, что я у нее и не мальчик, что мне бы дево
чкой родиться… Я еще и в школу не ходил, я без отца рос… Я матери и поверил.

В детстве Гера мог ориентироваться только на ту информацию, которая дост
авалась от окружения одиноких женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84