Крис написал на первом листе: „В набор без правки” и вызвал рассыльного, дежурившего у дверей его кабинета.
- Отнесите это вниз, помощнику редактора.
Фрэнк сказал:
- Если я тебе больше не нужен, то я ухожу. Меня ждет сестра. На случай, если я тебе понадоблюсь, у тебя есть ее телефон.
Крис кивнул головой.
- Прекрасно, Фрэнк.
Он поднял трубку одного из телефонов, громко зазвонившего в этот момент.
- Кристиансен слушает. Добрый вечер, сэр.
Закрыв рукой микрофон, он сказал Фрэнку:
- Звонит лорд Бивербрук из Черкли. Прошу прощения, Фрэнк.
Фрэнк забрал шляпу из своего кабинета и, проходя через отдел новостей, как всегда, на минуту задержался. Шум и суета там сейчас достигли своего апогея: наступило время запуска первого тиража понедельничного номера газеты. Разлитое в воздухе ощущение причастности ко всем событиям, запах непросохшей типографской краски от свежих оттисков, как обычно, вызвали у Фрэнка прилив волнения, теплой волной разлившегося по его жилам. Став с годами известным и удачливым романистом, Фрэнк не мог расстаться с журналистикой. Это было бы все равно, как прекратить дышать. Журналистика была у него в крови, и он не знал ничего в мире лучшего, нежели редакция ежедневной газеты в этот час, перед самым запуском гигантских ротационных машин. Здесь ощущался пульс, биение сердца мира.
Фрэнк остановился около телеграфного аппарата агентства „Рейтер” и с живым интересом просмотрел выдаваемые им сообщения. Новости были зловещими и предвещали скорое начало войны. Подошедший рассыльный оторвал ленту с последними известиями „Рейтер” и ушел прочь. Фрэнк взглянул на новое сообщение, выползавшее из аппарата и приковавшее его внимание. Он долго стоял неподвижно, оправляясь от настигшего его удара и не веря своим глазам. Потом он заставил себя перейти к аппарату „Ассошиэйтед пресс”, а потом - к аппарату „Юнайтед пресс”. Все телеграфные агентства передавали одинаковые сообщения. Фрэнк помрачнел: ошибки не было. Он сорвал ленту с аппарата „Юнайтед пресс” и, подойдя к помощнику редактора, попросил у него разрешения забрать ее с собой. Тот согласился. Сунув сообщение в карман, с разбитым сердцем Фрэнк в оцепенении вышел из отдела новостей. Секунду спустя он остановил такси на улице. Хотя стояла теплая августовская погода, Фрэнк весь дрожал, и руки его тряслись, когда он закуривал сигарету. „Боже, дай мне силы, чтобы сделать то, что мне предстоит!” - подумал он.
Уинстон был в Лондоне по делам, и он, как всегда, остановился у Эммы. Когда дворецкий проводил Фрэнка в гостиную, они вдвоем сидели там за послеобеденным кофе. Лицо Эммы просветлело при виде брата, когда она поднялась ему навстречу.
- Мы уже почти отчаялись увидеть тебя сегодня, - воскликнула Эмма, обнимая Фрэнка.
- Прошу прощения за опоздание, - пробормотал он.
- Позволь предложить тебе выпить. Что тебе налить, Фрэнк?
- Бренди, пожалуйста, Эмма. - Поворачиваясь к Уинстону, Фрэнк спросил:
- Ты надолго приехал?
- На несколько дней. Хочешь позавтракать со мной завтра?
- Да.
Эмма вручила Фрэнку его бренди и опустилась в кресло напротив. Она внимательно посмотрела на брата и нахмурилась.
- Ты сегодня ужасно бледен, Фрэнк, дорогой. Ты не заболел?
- Нет, я просто устал.
Он осушил свой бокал и встал.
- Не будешь возражать, если я налью себе еще. Сегодня мне это необходимо.
- Конечно, нет.
Эмма, насмешливо подняв бровь, подмигнула Уинстону. Тот обратил внимание на усталый вид брата и заметил:
- Ты уверен, что не болен, Фрэнк? Эмма совершенно права - ты не в себе.
Фрэнк обернулся и попытался улыбнуться.
- Думаю, что это положение в мире так подействовало на меня, - пробормотал он, возвращаясь в свое кресло. - Нацисты готовятся напасть на Польшу, мы все в этом убеждены.
Эмма и Уинстон засыпали его вопросами, и Фрэнк машинально отвечал им, стараясь говорить нормальным голосом. Эмма внимательно выслушала брата, а затем обратилась к Уинстону:
- Я думаю, что нам следует начинать уже сейчас думать о нашем многочисленном персонале. Наши предприятия будут сильно истощены, когда мужчин призовут в армию.
У Эммы перехватило дыхание и, подняв руку, она стала нервно перебирать жемчужины своего ожерелья.
- О, Боже! А что будет с нашими мальчиками! Кит и Робин тоже должны будут идти в армию. И Рэндольф, Уинстон, он тоже подходит по возрасту.
- Да. На самом деле, он желает пойти на флот, и немедленно.
Уинстон твердо сжал губы.
- Он так решил, и я не в силах удержать его.
Эмма с тревогой взглянула на брата, который души не чаял в своем единственном сыне.
- Я знаю, что Рэндольф такой же упрямый, как и мои сыновья. Они не собираются к нам прислушиваться. Думаю, что здесь ничего не поделаешь. Так или иначе, они обязательно получат свои повестки. Хорошо, по крайней мере, что твой Саймон еще слишком молод для призыва, - обратилась она к Фрэнку.
- Минутку, - сказал, поднимаясь, Фрэнк. Он налил большой бокал бренди и протянул его Эмме.
- Лучше выпей это, думаю, тебе это понадобится.
Эмма удивленно взглянула на него.
- Что такое ты говоришь? - нахмурилась она. - Ты же знаешь, что я не люблю бренди, оно вызывает у меня сердцебиение.
- Пожалуйста, выпей, - тихо сказал Фрэнк.
Эмма поднесла бокал к губам и залпом выпила бренди, сморщившись от отвращения. Она поставила бокал на сервировочный столик перед собой и сосредоточила внимание на Фрэнке, еще раз отметив про себя его необычную бледность. Заметив тревожное выражение, столь явно читавшееся на его подвижном лице, Эмма тоже встревожилась. Ощущение надвигающейся страшной беды охватило ее, и она крепко сцепила свои руки, лежавшие на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178