Наконец после недолгих размышлений она решила остановиться на щах. Капусту же можно было раздобыть у соседки, что часто делала Прасковья Федоровна. Благо соседка попалась не скупая и стойко сносила почти ежедневные визиты Шмаковой. Соседкой, которую часто посещала Шмакова, была уже известная нам Клавдия Ильинична — супруга бедового пьяницы, которого об эту пору уже грузили в машину «Скорой помощи».Приняв столь важное решение, Шмакова одела ядовито-зеленого цвета халат и, заперев свою дверь, шлепая тапочками, устрашающих своим видом тараканов, отправилась на пятый этаж.Когда Прасковья Федоровна миновала лестничный пролет и оказалась на четвертом этаже, что-то произошло с ней; ей захотелось бежать назад без оглядки. Почему, она не могла понять, но предчувствия ее никогда не обманывали. Секунд пятнадцать стояла она перед окном, смотря тупыми глазами в стекло, и думала. Но чувство голода задушило зарождающееся ощущение опасности, и Прасковья Федоровна, отбросив все сомнения в сторону, пошлепала дальше.Дойдя до двери квартиры № 49, Шмакова позвонила. Никто не открыл. Она позвонила еще раз. Никакого результата. Опять нажала на кнопку. Ноль эмоций. Она собственными ушами слышала, как надрывался звонок в квартире.— Странно. Ильинична должна быть дома. Хм.И в сей момент дверь звучно щелкнула и открылась. Шмакова вытаращила глаза. Вместо ее знакомой стояла неизвестная девица в одном неглиже, нагло и развратно улыбаясь. Прасковья прикипела к полу и раскрыла рот.— Что вам угодно? — как ни в чем не бывало, спросила развратница.Молчание.— Что же вы молчите?— Я э… это, — Шмакова оправилась, наконец, от первых впечатлений, решив, что, должно быть, это племянница Семечкиной, о которой та неоднократно упоминала. — Капустки бы мне, — выдавила из себя голодная Прасковья Федоровна. — Я — соседка Клавы… Взаймы можно?— Это все? — Девица сощурила огромные зеленые глаза. И вдруг вытянула правую руку, в которой невесть откуда взялся небольшой кочан капусты. — Извольте-с.Шмакова рефлекторно дернула было рукою, но вдруг замерла. Нет, господа, ничего сверх удивительного не было в том, что капуста нашлась зимой; в конце концов, это-то Прасковья Федоровна и хотела; странно было другое: кочан был ну точь-в-точь как свежий, будто только что с грядки; тугой, плотный и слишком идеальный. Кстати, именно кочан будет ассоциироваться у Прасковьи Федоровны с сегодняшним вечером.— А Клава дома? — спросила Шмакова лишь для того, чтобы хоть что-то сказать.— Она будет позже. Не вернулась со службы. Может быть, пройдете? Составите за ужином компанию.— Ну, если не буду мешать.— Что вы, что вы. Пожалуйста, проходите.Сама того не зная (а может, и зная), девица нажала на чувствительный рычажок Шмаковой, коснувшись темы еды.Шмакова прошла в квартиру. Девица захлопнула дверь и пригласила Прасковью в зал. А там ничего не изменилось со времени исчезновения Семечкина, только цезарь вел себя более возбужденно, — он прыгал по столу на одной лапе, поедая шоколад с коньяком, который он держал в другой.Шмакова протерла глаза. А попугай поднял на нее свои здоровые и наглые и человеческим голосом с хрипотцой гаркнул:— С кем имею честь?— Привет вам, Прасковья Федоровна, — Шмакова услышала вдруг низкий голос и разглядела во главе стола личность, облаченную в белую сорочку.— Привет вам, — опять повторила личность, — от Галины Петровны Шмаковой, вашей дочери.Прасковья Федоровна поперхнулась и, теряя силы, опустилась на диван. С нею приключилась какая-то странность, — комок подкатил к горлу, мешая дышать.— Кто вы? — еле промолвила забывшая уже про голод Прасковья.— Кто я — не важно, а важно то, что сегодня вы у меня в гостях. Присаживайтесь, угощайтесь. Будьте, как дома. Клавдии Ильиничны нет, она замещает сотрудницу в ночной смене.— Вы — ее родственник? — Любопытство глодало ее всё с большей силой. Любопытно было узнать, что означают эти свечи и красные шторы, но более всего одолевал вопрос: откуда этот субъект знает ее дочь?— Все люди — братья! — гаркнул попугай, вспорхнул со стола и опустился на телевизор подле канделябра.— Ну-с, что же вы, Прасковья Федоровна? Угощайтесь. Я вижу, что вы голодны. Вельда! Чистый бокал!Вошла девица с бокалом в руке. Взяла со стола пузатую бутылку и наполнила его.— Присаживайтесь, что же вы? — Личность в рубахе отхлебнула из своего бокала.Шмакова встала, на еле двигающихся ногах подошла к столу и села. Пригубила предложенное вино. Внезапно в глазах потемнело, Шмакова стала заваливаться на бок и, свалившись со стула, потеряла сознание.— Счастливого пути! — вот последние слова, которые запомнила Прасковья Федоровна.А потом — ничего.Позже — голоса.— В обморок упала? — сказал мужской голос, по-видимому, принадлежавший старику.— Куда она шла в халате? — спросил второй высокий голос, наверное, женщины. — По улице в таком виде… Сумасшедшая, что ль?— Андревна, а паспорт-то откуда? В руке у нее. Откель он взялси?— Паспорт? А капуста?Прасковья почувствовала прикосновение к руке и открыла глаза. Находилась она на тускло освещенной лестничной площадке. Перед нею возвышался старик в черном пальто и шапке. На участливом морщинистом лице помещались неимоверных размеров усы а-ля Буденный. В открытом рту отсутствовало большинство зубов. Рядом с ним стояла женщина лет сорока пяти и читала паспорт.— Шмакова! — от удивления она даже взвизгнула.— Да что ты? — Старик принял такой же озабоченный вид, протянул сухую руку и вырвал паспорт. — Стало быть… — Дочитал что-то. — Хе-хе, вот диво-то.Снизу послышались шаги. Очень торопливые и быстрые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103