..
-- Пу-у... пу-усти...
Парень без остановки двигал худыми, жесткими руками и ногами. Он был похож на жука, упавшего на спину и силившегося перевернуться. Андрей то ловил его руки, то терял, то снова ловил. Удары ногами по бедрам он даже не замечал. Но когда коленка врага попала в пах, и дыхание Андрея замерло, будто забыло, зачем оно нужно, он тут же забыл о неуловимых руках, схватил парня за волосы и со всей силы впечатал его затылок в жесть. И сразу стало слышно, что где-то на самом дне колодца гнусаво поет радио.
Глава девятнадцатая
ОН, НЕ ОН, ОН
Бывают телевизоры, для включения которых не требуется электричество.
Санька стоял в полуметре от экрана и ощущал себя воришкой. Казалось, что в любую минуту с той стороны стекла, в которое он смотрел, его заметят.
-- Заморская вещь! -- радостно сообщил громко сопящий сквозь пышные пшеничные усищи майор милиции. -- В одном кине на видике такую штуку увидел. Решил -- надо и мне ее в отделении завести. Теперь любой допрос, как фильм, могу посмотреть. И самое главное, следователи, зная это, на подкуп не идут. Вот так, оказывается, можно двух зайцев убить!
-- А с той стороны нас не видят? -- все-таки шагнул чуть левее Санька.
-- Нет. Там будто бы зеркало рядом с сейфом висит. Старое, засиженное мухами зеркало.
-- Понятно, -- все равно не поверил Санька.
В голове до сих пор кипел густой мутный бульон. Когда Санька взлетел по лестнице на крышу, беглец уже по пояс высунулся над нею. До него оставалось совсем немного. Каких-нибудь пять-шесть метров. Санька пролетел их на едином духу. Еще при первом прыжке на крышу ему почудилось, что между ним и преследуемым воздух стал каким-то иным. Он вроде бы уплотнился. И когда он метнулся к человеку на пожарной лестнице, то почувствовал, что этот плотный воздух неминуемо толкнет врага вниз, заставит его нырнуть по лестнице, но парень почему-то сам вспрыгнул на край крыши. Наверное, он не знал об уплотнившемся воздухе.
Он тоже метнулся навстречу, и их взаимное движение заставило столкнуться Саньку и парня. Тот как-то странно, по-волейбольному, в сцепке, выбросил перед собой костистые руки, и Санька, отброшенный ими, врезался затылком в кирпичную кладку вентиляционной шахты. Впрочем, в ту секунду ему было все равно, во что он врезался. Просто мир сразу исчез, стал ему безразличен, и он, падая на горячую жесть, не видел, что часть этого ненужного ему мира -- парень в куртке-ветровке -- этим же встречным движением был отброшен к краю крыши и, пытаясь найти опору, проткнул ногой пустой прозрачный воздух, и, скорее всего, уже через пару секунд лежал бы на асфальтном дне двора-колодца, если бы не совершил немыслимый для обычного человека проворот в воздухе и не зацепился за карниз кончиками пальцев.
Сейчас этот парень сидел в соседней комнате, устало прислонившись затылком к стене и, когда лейтенантик-следователь, одетый, впрочем, по-штатски, в белую курортную рубашонку и светло-кремовые брючки, опускал глаза к бумагам, чтобы отыскать вопросы, в которых он пока ничего не понимал, этот парень с невероятной для сонного лица резкостью бросал взгляды то влево, на зарешеченное окно, то на дверь. Ни то, ни другое ему явно не нравилось, потому что на подглазьях все плотнее и плотнее собиралась синева. Когда он взглянул на зеркало, а значит, на Саньку, ощущение воришки снова вернулось, и ноздри у солиста группы перестали дышать.
-- Пусть смотрит, -- успокоил его майор. -- Все равно мозгов не хватит додуматься...
-- А если хватит?
-- Без толку. К тому же мы их слышим, а они нас нет.
Майор милиции Лучников, начальник перевальненского отделения, напоминал запорожского казака, во всяком случае, такого, какими их рисовал Илья Репин. Не хватало только оселедця на макушке, хотя, впрочем, его и без того некуда было бы приделывать. В том месте, где ему полагалось расти, лаковой полировкой блестела лысина. Зато таких усов не было ни у одного героя Репина. Создавалось ощущение, что все волосы, потерянные им на макушке, проросли между носом и верхней губой.
-- Не наш герой, не местный, -- с трудом вытягивая воздух из комнаты сквозь густые усищи, проговорил Лучников. -- И не приморский. Я тех героев тоже всех знаю...
-- Разрешите, товарищ майор? -- неслышно вошел в комнату пожилой мужчина.
-- А-а, химик-алхимик, ну что там у тебя? -- обрадовался его приходу Лучников.
-- Отпечатки почти совпадают. В смысле, подозреваемого и те, что остались на подоконнике дома и досках забора. Хотя и много проблем. На отпечатках, что на подоконнике и досках, след сильно смазан...
-- А кровь?
-- Рано еще! -- густо покраснел мужчина, и от этого седина на его висках проступила еще четче. -- К вечеру будут результаты.
-- У тебя все, химик-алхимик?
-- Скорее всего, паспорт у него поддельный. Но это, товарищ майор, лишь подозрение. Надо в город паспорт отослать. У них аппаратура лучше.
-- В городе все лучше. Иди, химик-алхимик.
Санька проводил взглядом маленького, похожего по внешнему виду на колхозного счетовода, мужичка и хотел уж спросить, долго ли тот работает экспертом и можно ли ему доверять, как в фильме на стекле-экране после паузы, вызванной замешательством следователя, раздался интересный вопрос:
-- Скажите, где вы находились в ночь с понедельника на вторник?
Именно в эту ночь пропал Эразм.
-- Не помню, -- вяло огрызнулся парень. -- А какое это имеет значение?
-- Сейчас все имеет значение, -- пофилософствовал следователь.
-- В какую-такую ночь?
-- С понедельника на вторник.
-- А-а, это легко проверить! У меня алиби!
Парень оттолкнулся затылком от стены, и его худощавое, с четко прочерченными линиями скул лицо стало на экране чуть крупнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138