Убит один парень. Я не знаю, кто это. Охранники говорят, что это человек Букахи...
-- Это плохо.
-- Володя, извини... Я тебя не хотела тревожить. Вчера вечером Букаха это... умер. Инфаркт. Обширный...
-- Это совсем плохо.
-- Мы удалили зрителей из зала на час. Сказали, что испортилась электропроводка. Но я боюсь. Финал нужно перенести на завтра. Или совсем отменить... Я устала. Я очень устала. И мне... мне страшно...
Слова гирями легли ей на плечи, сгорбили, сделали Нину меньше и старше. Она дернула головой, пытаясь сбросить гири, но Буйнос опередил ее:
-- Не плачь. Я с тобой... Врагам как раз и нужно, чтобы я дрогнул... Я не дрогну... Слышишь, не дрогну...
-- Да-да, я слышу...
-- Милиция еще не приехала?
-- Нет.
-- Когда приедут, скажи, чтобы как можно быстрее завершили работу в зале. Как закончат, объяви начало финала и впусти зрителей в зал...
Санька с остервенением шагнул к Нине, протянул подрагивающую руку.
-- Дай телефон!
-- Что? -- не поняла она.
-- Дай сюда! -- нагло вырвал он из ее пальчиков влажный "Эрикссон". -Здравствуйте. Это я, Башлыков...
-- А-а, певец, -- протянул Буйнос. -- Ты слышал мои слова?
-- Да. В пустом зале хорошая акустика. И "Эрикссон" -- хороший телефон... Конкурс нужно отменить, -- зло сказал Санька. -- Совсем. Я не дам гарантии, что нет второго киллера. Те, кого мы взяли, -- пешки. Король -- на воле. Разборка еще далеко не окончена. Я боюсь, что наезды станут круче и круче. Нет никакой гарантии, что он, к примеру, не рванет зал на воздух. Вместе со зрителями...
-- Не рванет, -- вяло ответил Буйнос.
-- Вы знаете его? -- напрягся Санька.
-- Зачем тебе это?
-- Значит, знаете?.. Знаете и молчите...
-- Саша, это мои дела, это мое дерьмо...
-- Но ковыряюсь-то в нем я!
-- Я оплачу твои издержки. Мы уже разговаривали по этому поводу. Не забыл?
-- Да зачем мне эти деньги! -- вскрикнул Санька и вцепился пальцами свободной руки в грязную доску на краю сцены. -- Конкурс надо закрыть! Продолжать его сейчас -- это безнравственность высшей степени!..
-- Ты видел гонку в Имоле? -- все так же вяло, так же безразлично спросил Буйнос.
-- Что? Какую гонку?
-- "Формула-1". Длинные красивые автомобили. Мужественные гонщики. Большие деньги. Огромные деньги. Заезд в Имоле, в Италии. Трехкратный чемпион мира Аэртон Сенна на страшной скорости врезается в бетонный отбойник на повороте. Всем ясно, что он труп, что после такого не выживают. Но хозяева "Формулы" не отменяют этап. Его выигрывает тот, из-за соперничества с которым рискнул и погиб Сенна... Его выигрывает светловолосый немецкий парень по фамилии Шумахер. Его выигрывает настоящий ариец. Его выигрывает сильный человек, почти сверхчеловек. И хозяева "Формулы" остаются с прибылью... Ты все понял?
-- Значит, ты не отменишь конкурс? -- впервые назвал Буйноса на "ты" Санька.
Назвал и ощутил не только ярость, распирающую грудь, но и удивительное чувство свободы. Он будто бы разрубил путы, мешавшие ему ходить.
-- Нет. Я решений не меняю, -- просипел Буйнос.
-- Тогда я умываю руки, -- жестко ответил Санька. -- Мне до лампочки все, что произойдет потом. Я не несу за это никакой ответственности...
-- А ты ее и не нес, -- сразил его спокойствием Буйнос. -- Это была всего лишь просьба. Ты ее выполнил. Отчасти...
-- До свидания! -- отклеял от щеки трубку Санька и протянул ее Нине. -- Разговаривай со своим любимым!
Она забрала "Эрикссон", и он только теперь заметил, что ногти левой руки впились в доску сцены. Он оторвал их, вытер пальцы о джинсы и, не слушая голос Нины, пытавшейся успокоить его, почти побежал к выходу из зала.
Навстречу ему лениво плелись трое в штатском. Последний из них волок тяжеленный чемодан. Такие чемоданы бывают только у экспертов.
-- Подожди! -- уже громче потребовала Нина.
-- Да иди ты, -- под нос ответил он и с облегчением вылетел из вычищенного вентиляцией зала в парную духоту фойе.
Глава тридцать четвертая
ТАНЕЦ МАЛЕНЬКИХ РОЛЛЕРОВ
Теперь уже группа и особенно Андрей убеждали Саньку остаться. Его держали за руки, кричали в лицо, брызгая слюной, заставляли выпить полные стаканы воды, противной, пропахшей хлоркой местной воды, дали выкурить сигарету, хотя он никогда не курил, предложили часок поспать, доказывали, что лучше него еще никто не пел тенором на земном шаре со времен египетских пирамид. И уговорили.
На сцену он вышел вместе с "Мышьяком" в начале одиннадцатого.
Зал был все так же полон. Зал был все так же уверен, что оттяжка была действительно связана с плохими отечественными проводами. Зал не заметил пустого места во втором ряду сразу за Покаровской. Зал балдел на всю катушку, ревом и свистом доказывая себе, что деньги на билеты потрачены не зря.
И этот же рев и свист встретили появление Саньки на сцене, но он его не услышал. Мир казался нарисованным. Санька был безразличен к нему. И еще было ощущение, что этот выход на сцену -- наказание, но наказание непонятно за что.
Санька чудом попал в ритм музыке, с унынием, совершенно не годящимся для первого куплета, вытянул слова с глупой рифмой на "ом" и зачем-то опустил взгляд с потолка. Потолок тоже казался нарисованным, то есть таким же, как и все остальное, и почему он решил посмотреть другую часть нарисованного Санька так и не понял. Просто накатила пауза между первым куплетом и припевом, а припев по плану требовалось исполнить в настоящем вальсе, с партнершей, а все партнерши сидели внизу. И тоже выглядели нарисованными. Мелькнула мысль, что если любую из них поцеловать, то нос защекочет бумажная пыль. С таким же успехом можно целовать газету годичной давности.
Вставшую в четвертом ряду девчонку он принял всего лишь за фотографию в газете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138