То было его первое посещение чешской столицы, которым вос­пользовались чехи, чтобы еще раз продемонстриро­вать свою любовь к русскому народу и его культу­ре. Прием более сердечный и теплый, чем тот, кото­рый устроили русскому композитору в Праге, труд­но себе представить. Многочисленные делегации музыкальных и общественных организаций привет­ствовали Петра Ильича еще на вокзале, в его честь устраивались банкеты, произносились горячие речи, ему подносили подарки.
«Я и не подозревал, до какой степени чехи пре­даны России», - писал Чайковский. Разумеется важную роль сыграло то, что творчество Чайков­ского во многом было созвучно интересам и устрем­лениям создателей чешской музыкальной культуры: патриотический пафос увертюры «1812 год», кото­рой продирижировал Петр Ильич, яркие народно-песенные интонации концертов (скрипичного, испол­ненного учеником Бенневица, знаменитым чешским скрипачом Карлом Галиржем, и первого фортепи­анного, сыгранного Александром Зилоти), чисто славяская напевность мелодий, наконец, четкая на­циональная принадлежность, которую так стреми­лись подчеркивать у себя чешские мастера.
Дворжак поспешил познакомиться с Чайков­ским в первый же день по его приезде. Он посещал его концерты в Рудольфинуме и Национальном те­атре, ходил с ним на репетиции, принимал его у себя дома. «Дворжак очень добр ко мне, а его квин­тет мне нравится», - отметил Чайковский в своем дневнике после вечера в «Умелецкой беседе», устроенного в его честь, когда были исполнены квартет Сметаны «Из моей жизни» и фортепианный квинтет ор. 81 Дворжака. Первое знакомство зре­лых и достаточно прославленных представителей братских славянских культур быстро переходило в дружбу. Композиторы обменялись портретами и партитурами. Чайковский подарил Дворжаку сюи­ту, которой он дирижировал в Праге, а Дворжак поднес русскому собрату свою вторую, ре-минорную симфонию. Прощаясь с Дворжаком на перроне пе­ред отходом поезда, Чайковский выразил надежду видеть его в Москве.
В конце 1888 года Чайковский вторично приехал в Прагу, чтобы продирижировать премьерой «Евге­ния Онегина» в Национальном театре. Постановка, осуществленная с большой любовью и старанием, очень порадовала Чайковского. Премьера прошла в такой атмосфере, что, по словам обозревателя газеты «Далибор», описать восторг публики было просто невозможно. Он бурно выражался после каждого действия, даже после каждой сцены. «Нужно признаться, что подобный триумф явля­ется небывалым в Национальном театре».
«С радостью признаюсь, - писал Дворжак Чай­ковскому, - что Ваша опера произвела на меня очень глубокое впечатление... и не колеблясь скажу, что до сих пор ни одно из Ваших сочинений мне не нравилось так, как «Онегин». Это великолепное произведение, полное горячего чувства и поэзии, при этом отработанное до мельчайших деталей; короче говоря, эта музыка нас притягивает и прони­кает нам в душу так, что ее нельзя забыть».
С отъездом Чайковского его контакты с Двор­жаком не прекратились. Началась оживленная пе­реписка. Чайковский сообщал в Прагу о своих концертах в Париже и Лондоне, о том, что в Англии вспоминают Дворжака и ждут его новую симфо­нию, о том, что в России идут переговоры с Рус­ским музыкальным обществом о возможных выступ­лениях Дворжака в Москве и Петербурге. Придавая огромное значение сближению чешских музыкан­тов с русской общественностью, Чайковский решил во что бы то ни стало добиться приезда Дворжака в Россию. Он писал, хлопотал, согласовывал, при­соединив к этому и П. И. Юргенсона - одного из директоров московского отделения Русского музы­кального общества. А переговоры осложнялись тем, что Дворжак отвечал Чайковскому по-чешски, и Петру Ильичу приходилось про­сить своего коллегу, профессора Москов­ской консерватории Яна Гржимали, чеха по проис­хождению, делать переводы этих писем. В резуль­тате проявленной Чайковским настойчивости достигнута была договоренность о том, что Двор­жак приедет в Россию в марте 1890 года и проди­рижирует одним концертом из своих произведений в Москве, а затем - в Петербурге.
Впереди был еще целый год. Конечно, «Якоби­нец» отнял у Дворжака много сил. Чтобы отдохнуть от композиций, он на некоторое время отдается концертным выступлениям: ездит по городам Гер­мании и Австрии. В Дрездене, где его еще никогда не видели за дирижерским пультом, он сам дири­жирует своими произведениями; в Мюнхене, Берли­не и других городах - присутствует как автор. Потом следует ряд концертов в Чехии.
В начале апреля судьба привела Дворжака в Нелагозевес. Родной дом, встречи с товарищами по школе, благодарственная месса в храме, так хорошо знакомом по ранним воспоминаниям детст­ва, потом прогулка на холм, с которого маленький Тоничек наблюдал за строительством железной дороги...
Под вечер, окруженный любопытствующими крестьянами, Дворжак отправился в замок, где те­перь размещалось женское учебное заведение. Усев­шись к роялю, он стал импровизировать на темы из «Якобинца», чем доставил своим слушателям неска­занную радость. Там же, погрузившись в рой вос­поминаний, вдруг почувствовал, как в голове его зреет план цикла фортепианных пьес. Вернувшись в Прагу, Дворжак стал делать наброски, которые уже к началу июня были оформлены в тринадцать фортепианных пьес под общим названием «Поэти­ческие картины» (ор. 85).
Отсылая их Зимроку, Дворжак советовал «ми­лому Фрицу» не бояться этой «чертовой дюжины», так как «Моравских дуэтов», принесших немалый доход издательству, тоже было тринадцать. Раз­нообразие заложенных в этих пьесах чувств, их тон­кий лиризм, красочность, богатство звуковых со­четаний и тщательная отделка - здесь даже Брамс не нашел бы лишних нот - сделали «Поэ­тические картины» самыми популярными форте­пианными пьесами Дворжака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61