Может быть, это и так. Однако помимо вос­поминаний в симфонии несомненно отразились и более свежие переживания, не до конца тогда еще осознанные самим автором, но волнующие его. Вряд ли только из одного желания приблизиться в своем творчестве к Бетховену он выбрал для своего произведения тональность до минор, прозванную «роковой» со времени появления Пятой симфонии Бетховена, и никогда больше не встречающуюся у Дворжака ни в симфонических, ни в камерно-инст­рументальных произведениях.
Виной всему была любовь.
Замкнутый, погруженный всегда в работу, избе­гавший общества женщин, Дворжак не ждал, не торопил ее прихода, хотя ему шел уже двадцать четвертый год. Появление в драматической труппе Временного театра совсем юной, хорошенькой, чер­ноглазой Иозефины Чермаковой, принятой на роли «наивных», сентиментальных девушек, никак пона­чалу не нарушило обычного течения его жизни. Получив затем предложение от ее отца - богатого ювелира Чермака - давать уроки музыки Йозефе и ее младшей сестренке Анне, Дворжак стал при­ходить в их дом, радуясь возможности заработать немного денег. Он не знал, что заглядывать в искря­щиеся задором глазки бывает опасно, и не заметил, как обаятельная резвушка завладела его сердцем.
В театре Дворжак стал следить за каждым ее выходом, с благодарностью смотрел в зал, когда зрители награждали ее аплодисментами, жадно прислушивался к хвалебным отзывам коллег в ее адрес:
А что ж Иозефина? Как она реагировала на лю­бовь несколько хмурого, вихрастого альтиста, встречавшего ее белозубой улыбкой? Она смеялась. Избалованное дитя, любимица всей труппы, она привыкла ловить устремленные к ней восторженные взгляды. Застенчивость Дворжака, его неловкие попытки быть галантным кавалером смешили де­вушку. Дворжак видел, что в сердце очаровательной кокетки его нежное чувство не находит желанного отклика, и переживал это. Вернувшись из театра, он садился к инструменту, чтобы в музыке излить свои радости и горе.
В таком настроении заканчивалась первая симфония, а затем Дворжак принялся сочинять вокальный цикл «Кипарисы», положив в его основу стихи моравского поэта Густава Пфлегер-Моравского, незадолго перед тем вышедшие из печати. Омузыкаленное слово полнее могло отразить тер­завшие его чувства, а стихотворения Пфлегер-Моравского как нельзя лучше подходили для этого «От дивных чар твоих очей...», «О светлый друг души моей...», «Близ дома часто я брожу...», «Нам никогда не суждены восторги упоенья...», - вот начальные строки некоторых из них. Все восемнад­цать стихотворений первой части книги Дворжак без изменений положил на музыку. Он испытывал такой подъем творческих сил, что писал иногда по два романса в день. Весь цикл был сочинен за сем­надцать дней с 10 по 27 июля 1865 года.
С точки зрения композиторского мастерства в «Кипарисах» заметно было отсутствие у автора навыков в работе над вокальными произведениями. Проявилось это, например, в далеко не безупречной декламации текста, в перегрузке партии фортепиа­но, на что сразу же обратил внимание Дворжака Карел Бендль, которому тот проигрывал романсы. Однако, несмотря на эти недостатки, «Кипарисы» - единственное произведение Дворжака, где столь открыто и выразительно запечатлено возвышенное романтическое чувство первой любви. Больше ни­когда и нигде композитор так откровенно не выра­жал свои личные переживания. Очевидно, тем и до­роги были ему «Кипарисы». Безжалостно уничто­жая впоследствии рукописи своих ранних произве­дений, Дворжак, в полной мере отдавая себе отчет в недостатках своего первого вокального цикла, все же сохранил его. Больше того: мелодии «Кипари­сов», как отголоски блаженных дней, появились затем в первой его комической опере «Король и угольщик», в опере «Ванда», в большом фортепиан­ном цикле «Силуэты». В 1882 году, переработав четыре романса из цикла, Дворжак издал их от­дельной тетрадью как ор. 2. В 1887 году появилось двенадцать инструментальных миниатюр Дворжа­ка, названных им «Вечерние песни». Это те же дорогие его сердцу, писавшиеся по вечерам «Кипа­рисы», только переложенные для струнного кварте­та. В 1888 году Дворжак опять пересмотрел весь цикл и, сделав новую редакцию восьми романсов, издал их как ор. 83. «Представьте себе влюблен­ного юношу - вот их содержание», - писал Двор­жак издателю Зимроку. Эти восемь романсов Двор­жака мы знаем теперь как «Песни любви». Наряду с его «Цыганскими мелодиями», они стали попу­лярнейшими вокальными произведениями.
Совсем иначе сложилась судьба первой симфо­нии Дворжака. Уже будучи профессором консерватории, Дворжак однажды рассказал своим учени­кам, что в юности как-то написал симфонию, по­слал партитуру на какой-то немецкий конкурс и обратно ее не получил. На вопрос учеников, что же он тогда сделал, Дворжак ответил: «Ничего. Сел и написал новую симфонию».
Действительно, после «Кипарисов», дав себе пе­редышку только в четыре дня, Дворжак с 1 авгу­ста по 9 октября трудился сперва над клавиром, а потом и над партитурой своей второй по порядку, сй-бемоль-мажорной симфонии. А партитура пер­вой, до-минорной, симфонии, отосланная, по словам Дворжака, куда-то на конкурс, найдена была толь­ко через двадцать лет после смерти ее автора в ар­хиве однофамильца Дворжака - востоковеда, профессора Карлова университета, купившего ее у букиниста в Лейпциге еще в свои студенческие годы. Лишь через тринадцать лет после находки симфония была исполнена. Таким образом, путь ее от создания к исполнению длился семьдесят один год и Дворжак свою первую симфонию так никог­да и не услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61