Боже, какая
ужасная пытка... В первый раз в моей жизни я не знаю, что мне делать.
Всегда я чувствовала себя вдохновленной всякий раз, как я должна была
предпринять решение, но теперь я ничего не чувствую... Однако, Господь не
допустит этого отъезда, его не может, не должно быть".
В этот момент в разговор вмешалась Татьяна Николаевна: "Однако, мама,
если папа все-таки должен отправиться, необходимо что-то решить"... Жильяр
поддержал Татьяну Николаевну, сказав, что Алексей Николаевич чувствует
себя лучше, и что он со всеми остальными станет заботиться о наследнике.
"Ее Величество, - вспоминал Жильяр, - мучилась от нерешительности,
она ходила по комнате, продолжала разговаривать, но скорее обращаясь к
самой себе, чем к нам. Наконец она приблизилась ко мне и сказала: "Да, так
будет лучше всего. Я отправляюсь с императором, а вам доверяю Алексея"...
Минуту спустя вошел император. Императрица, направляясь вперед к нему,
говорит: "Это решено, я отправляюсь с тобою, и Мария будет сопровождать
нас". Император отметил: "Хорошо, если ты этого хочешь".
Великие княжны сами решили, что с родителями поедет Мария Николаевна:
Ольга нездорова, Татьяна будет управляться по хозяйству и ухаживать за
Алексеем, Анастасия же слишком молода.
Несмотря на хлопотный день, улучив минуту, генерал-адьютант Татищев
послал графу Бенкендорфу телеграмму: "Врачи потребовали безотлагательного
отъезда на юг, на курорт. Такое требование нас чрезвычайно тревожит.
Считаем поездку нежелательной. Просим дать совет. Положение крайне
трудное".
Московской монархической группе не было ничего известно о целях
поездки Яковлева, и в Тобольск была отправлена телеграмма: "Никаких
данных, которые могли бы уяснить причины подобного требования, к
сожалению, не имеется. Не зная положения больного и обстоятельств,
высказаться определенно крайне трудно, но советуем поездку, по
возможности, отдалить и уступить лишь в крайнем случае только
категорическому предписанию врачей". В ответ из Тобольска пришла
единственная и последняя депеша: "Необходимо подчиниться врачам".
Все это время Яковлев тоже нервничал. Он знал, что утром из Тобольска
неожиданно уехал Заславский. Яковлев был так расстроен этим известием, что
не сразу заметил, что к нему пришел Кобылинский с целью обсудить время
отъезда и количество багажа. "Мне все равно, - сказал рассеянно
уполномоченный. - Я знаю одно: во что бы то ни стало завтра нужно выехать.
Время не терпит".
Между тем Алексей Николаевич, не в силах подняться с постели, ждал,
когда к нему придет, как обещала, мать. Но ее все не было, и он стал
звать: "Мама, мама!" Его крики доносились до государя и императрицы,
которые беседовали с Яковлевым. Мать все не появлялась, и ребенок
перепугался. В пятом часу государыня с заплаканными глазами вошла в
спальню сына и сообщила ему, что вечером она с отцом уезжает из Тобольска.
Все последнее время, по словам Жильяра, царское семейство провело у
постели Алексея Николаевича. Больше не надеясь на то, что их спасут
друзья, государыня ждала помощи от Провидения. Она молила небо, чтобы
начался ледоход. "Я убеждена, что река сегодня же пойдет вечером, -
заявляла она, по словам Гиббса. - Тогда отъезд волей-неволей отложится".
Это дает нам время, чтобы выйти из этого ужасного положения. Если надо
чуда, я убеждена, что чудо будет".
"В десять с половиною часов вечера мы отправляемся пить чай.
Императрица сидит на диване, рядом с ней - дочери, - вспоминает Жильяр. -
Они так плакали, что лица их припухли. Каждый из нас скрывает свои
страдания и стараются быть спокойными. Мы чувствуем, что если один из нас
поддастся, то увлечет за собою всех других. Император и государыня
серьезны и сдержанны. Это невероятное спокойствие и эта удивительная вера,
которая была у них, передавалась нам, - признался швейцарец. - В
одиннадцать с половиною часов прислуживающие собираются в большом зале,
где Их Величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Император целует
всех мужчин, императрица всех женщин".
Жители домов напротив увидели, как осветились окна губернаторской
резиденции. Под утро к подъезду дома были поданы экипажи. То были
сибирские "кошевы" - тележки без рессор, все парные, кроме одной,
запряженной тройкой. Снег не везде сошел, кое-где земля обнажена. "Отыскав
на заднем дворе солому, - пишет Жильяр, - мы ее кладем на дно экипажей и
постилаем матрац в тарантас, предназначенный для императрицы, -
единственный, у которого есть откидной верх".
"Когда царская семья спустилась вниз, - продолжает швейцарец, -
государыня просит меня оставаться около Алексея Николаевича, после чего я
вхожу к царевичу, который плачет в своей постели". Яковлев был чрезвычайно
почтителен к государю и то и дело прикладывал руку к головному убору.
Проводив императрицу к ее экипажу, комиссар настоял, чтобы она надела
пальто потеплее и, укутав ее в шубу лейб-медика, послал за тулупом для
доктора. Государыня хотела, чтобы вместе с нею сел царь, но Яковлев
запротестовал, заявив, что император поедет в открытой кошеве рядом с ним.
К императрице он поместил Марию Николаевну, а князя Долгорукова, доктора
Боткина, камердинера, горничную и лакея рассадил по другим повозкам.
Когда все устроились, кучера щелкнули кнутами, подводы двинулись,
сопровождаемые экскортом всадников, и исчезли за воротами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227