Из Царицына Илиодор и Григорий отправились в Покровское, на родину
Распутина. В поезде Илиодор огорчился еще более: спутник его принялся
рассказывать о своей прошлой непотребной жизни, стал издеваться над
целомудрием Илиодора и похваляться своей близостью к царской семье. По
словам Распутина, царь встал перед ним на колени и говорил: "Григорий, ты
Христос". "Старец" хвастался тем, что будто бы целовал императрицу в
спальне ее дочерей.
Приехав в Покровское, Распутин показал ему пачку писем: "Это все
письма ко мне царицы, девочек ихних, великих княжон и князей... А вот
письмо наследника, смотри, какие ховелюги".
- Брат Григорий, дай мне на память несколько писем, - взмолился я.
- Хорошо, выбирай, только письмо наследника не тронь, оно у меня
самого одно только".
Я выбрал письма государыни и великих княжон, - писал в книге Илиодор.
Три года спустя отрывки из этих писем стали появляться в печати. На
них-то в основном строилось чудовищное обвинение, будто царица была
любовницей Распутина. Больше всего повредило ее репутации в глазах публики
следующее письмо:
"Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как
томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты,
учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову свою склоняю на
твои блаженные плечи. О, как легко, легко мне тогда бывает. Тогда я желаю
мне одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О,
какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты
есть? Куда ты улетел? А мне так тяжело, такая тоска на сердце... Только
ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ане о моих страданиях без тебя.
Аня добрая, она - хорошая, она меня любит, но ты не открывай ей моего
горя. Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя, и
мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословления и целую твои
блаженные руки. Во веки любящая тебя М[ама]".
Даже на мгновение допуская, что письмо это адресовано Распутину,
ничто не дает нам права, не в пример врагам, утверждать, будто они были
любовниками. Ни один достойный доверия свидетель тех событий, ни один
серьезный историк, описывавший их впоследствии, не поддержал этого
обвинения. Сэр Бернард Пэйрс комментирует письмо следующим образом:
"Похоже на то, что Александра Федоровна неосмотрительно использовала
некоторые фразы, которые циничный читатель мог истолковать, как
свидетельство личной симпатии". Пэйрс осторожничает. Дело в том, что
государыня использовала такого рода цветистый, эмоциональный стиль в
письмах ко всем близким друзьям. По сути, любое из вышеприведенных
выражений могло относиться к Анне Вырубовой или любой другой из ее подруг.
Возможно, также, что письма были сфабрикованы. Их видел лишь Илиодор,
события же, которые за тем последовали, заставляют усомниться в их
объективности.
Несмотря на все то, что с удивлением и отвращением увидел и узнал в
1909 году у Распутина Илиодор, они еще два года дружили. Монах продолжал
увещевать "старца" образумиться. Но когда на того нападали, Илиодор стойко
защищал приятеля. Однако в 1911 году "божий человек" попытался соблазнить,
потом и изнасиловать монахиню.
В довершение всего, обер прокурор Синода получил приказание
рукоположить Распутина в священники. Произошел всеобщий взрыв гнева и
возмущения. Илиодор вместе с несколькими священниками и епископом
Саратовским Гермогеном заманили "старца" в кабинет епископа и допросили.
Своим зычным голосом Гермоген спросил у Распутина, правда ли то, что о нем
рассказывают. Оглядевшись вокруг "старец" пробормотал: "Правда, правда,
все правда". Епископ Гермоген, человек большой физической силы, бил
Распутина по голове кулаками и нагрудным крестом, крича во гневе: "Ты,
гад, губишь, разбиваешь наши священные сосуды!" Затем его затащили в
церковь перед мощами заставили поклясться впредь не блудить и не
переступать порога царских дворцов. Распутин побожился, что не будет
больше грешить. На следующий день "старец" пришел к Илиодору, стал умолять
спасти его. Смягчившись, иеромонах повел Распутина к Гермогену. Но епископ
отвернулся от униженного "старца", заявив: "Близко к себе его, скота, не
подпущу".
Пришедший в себя после "выволочки" Распутин несколько дней спустя
снова появился в Александровском дворце. Он стал жаловаться государю,
будто на его жизнь было совершено покушение. В результате, Илиодор был
заточен в исправительный монастырь во Флорищиве. Гермоген сослан в Литву в
Жировицкий монастырь. Но вскоре Илиодора стали видеть то в одном, то в
другом месте. Он со все возрастающим озлоблением обличал Распутина.
Крестьянский "святой", которому он протянул руку дружбы, которого хотел
использовать как для орудие очищения церкви и приобщения русского народа к
исконным ценностям, оставшись все тем же немытым, похотливым, развратным
мужиком, разрушил светлую мечту иеромонаха. Репутация Илиодора, этого
пламенного проповедника и пророка, была погублена. А подлец, который был
тому виной, в царских покоях по-прежнему чувствовал себя, как дома, и,
наушничая императрице, перемещал епископов и благочестивых слуг Божьих,
словно это пешки на шахматной доске. Тогда-то и появились первые письма,
якобы взятые Илиодором со стола у "старца".
Заключенный в монастырь Илиодор ожидал суда несколько месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227