– Мы пришли навестить Кеннета Прагера.
– Родственники?
– В некотором роде. – Генри улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой. – Мы – люди театра, а он – критик. Меня он похвалил, моего друга – обругал. Мы все тесно связаны друг с другом. Как одна семья.
Медсестру это не убедило. Она предложила написать больному записку.
– Или поговорите с его женой. Она как раз вышла.
Вращающаяся дверь пропустила растерянную женщину в мужской ветровке.
– Миссис Прагер? – обратился к ней Генри. – Мы – друзья вашего мужа. Мы хотели бы помочь. Для этого и приехали.
Она с трудом сосредоточила на нем взгляд покрасневших глаз.
– Да? Вы кто? Простите, мне позарез надо покурить. Поговорим на улице, хорошо?
Все вместе они вышли во двор. Гретхен, по-видимому, не узнавала Генри в лицо, и это было кстати. Она зажгла сигарету, наполнила легкие дымом, выдохнула с облегчением.
– Как он? – спросил Калеб. – Мне очень жаль. Честное слово.
– Все в порядке. Напуган до смерти, но опасность миновала. – Удивительно спокойная интонация. – Странно, что этого раньше не произошло. Что такое не случается каждый день. – Она удивленно покачала головой. – В очень уж цивилизованном мире мы живем.
– Да, стоит схватить пулю, и начнешь по-настоящему ценить жизнь, – подхватил Генри.
Женщина кивнула, не вслушиваясь.
– А кто же была эта безумная леди? Обиженная актриса? Отвергнутый драматург?
– Э… нет. Моя мать, – признался Калеб. – Отвергнутый драматург – это я.
Гретхен уставилась на него во все глаза.
– Ваша мать. Ваша мать?! – И она расхохоталась. Перегнувшись пополам, она исторгала из себя твердые, маленькие горошины чистого веселья.
Генри и Калеб в ужасе смотрели на нее, Калеб раскрывал и закрывал рот, будто рыба, выброшенная на берег.
Внезапно миссис Прагер пришла в себя.
– Извините, – сказала она. – Это не смешно. Совсем не смешно. – Она выпрямилась, моргая, с трудом переводя дыхание. – Конечно, не смешно. – Она в упор посмотрела на Калеба. – Но чтобы мать?!
73
В полицейском участке царила тишина. Убогое и вместе с тем жутковатое место, дом с привидениями, залитый казенным светом. Джесси глянула на часы. Начало шестого.
– Хочешь что-нибудь съесть или выпить? – предложил Фрэнк. – Могу сбегать, найти ресторанчик с доставкой.
– Нет. Если ты проголодался, сходи, – сказала Джесси. – Или возвращайся домой. Я посижу. Все в порядке.
– Нет, я останусь. Мне и тут хорошо. – Он откинулся к спинке стула и сложил руки на груди.
– Мне понравилась твоя постановка, – сказала Джесси. – Очень понравилась.
– Спасибо, – суховато отозвался Фрэнк.
– Это не любезность, – уточнила Джесси. – Мне действительно понравилось.
Фрэнк внимательнее присмотрелся к ней.
– В таком случае – большое спасибо. – Интонация не слишком отличалась от первого «спасибо».
– Фрэнк! Неужели мы так и будем злиться друг на друга? У нас столько общего. Мы должны держаться вместе. Тем более сейчас.
Усталые глаза на круглой физиономии приоткрылись пошире. Физиономия казалась круглее обычного – мускулы лица расслабились за ночь.
– Это послужит уроком всем нам, – слегка насмешливо заговорил он. – Никогда не угадаешь заранее, вдруг кто-то вытащит револьвер и пальнет. Так что нечего копаться в мелочах.
– Мы с тобой – не такая уж мелочь! – прищурилась Джесси.
– Мы – нет. – Сарказм как ветром сдуло. – А я говорю о гордыне. Об «эго».
– О моем «эго» или твоем?
– В первую очередь, о моем. Но и ты не без греха.
Почувствовав искушение продолжить спор, Джесси глубоко вздохнула. И согласилась:
– И я не без. А тебе как раз не помешало бы иметь побольше гордыни, чтобы пробиться в жизни. Побольше «эго».
– Наши «эго» влезли в наши отношения и вконец их запутали. – Фрэнк смущенно отвел глаза. – Нам кажется, мы не заслуживаем любви, пока не добьемся успеха.
– Я же сказала тебе на вечеринке: я и сама – неудачница. Забыл?
– Ты в это не веришь.
Она помедлила с ответом.
– Нет. Не совсем. Мне нравится разыгрывать из себя леди-осьминожку. У меня здорово получается. Но я не обольщаюсь насчет Генри – не так уж он нуждается во мне. Когда он закончит все дела здесь и отправится на Капри или еще куда-нибудь, он забудет обо мне – обо всех нас. И это хорошо«– В самом ли деле хорошо? Ей хотелось верить в это. – Моя работа на Генри превратится в интересный сюжет. Но это – пустяки по сравнению с главным.
Фрэнк все так же смотрел на нее – озадаченный, напряженный.
– Мы наговорили друг другу страшные вещи в ту ночь.
– Да. Мне очень жаль.
– И мне жаль. – Но это прозвучало так же сухо, как раньше – «спасибо». Фрэнк все еще хмурился. – Беда в том, что я тебя люблю.
– Лубишь меня, как свынка гразь, – напомнила она.
– Да, – серьезно подтвердил он. Дурацкое выражение, по правде говоря. – И я беззащитен. Мне труднее простить, чем тебе, потому что ты – не влюблена.
– Нет, – согласилась она. – Не так сильно, как ты.
Он не обиделся. Он не вымогал ответное признание, а спокойно устанавливал факты.
– Но я не могу потерять тебя, – встревожилась Джесси. – Неужели обязательно «все или ничего»?!
– Я тоже не хочу терять тебя. Но, может быть, нет другого выхода? Трудно сохранить отношения, когда любишь без взаимности. Так и свихнуться недолго.
– И мне нелегко, – подхватила она. – Все время чувствовать себя виноватой. Когда ты смотришь на меня с щенячьим обожанием.
Они смотрели друг на друга в упор, нахмурившись, но не отводя взгляда. Меньше всего сейчас они походили на щенков.
– Джессикин! – пророкотал мужской голос. – Боже мой! Да вы только посмотрите! Малышка Джессикин выросла!
Коренастый мужчина лет шестидесяти на вид, с багровым лицом, ворвался в комнату, уже протягивая руку, галстук болтался на выпуклом животе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108