Это восхитительно, это нельзя пропустить.
– Боже мой! – воскликнула Джесси после двадцатого звонка, уже смеясь над всеобщим безумием. – Люди ринулись к вам, словно в банк. День выплаты в «Первом Национальном имени Генри Льюса». Похоже, у Адама Рабба очень хорошие связи.
Генри засмеялся вместе с ней.
– Чушь какая-то! Я прославился, благодаря фильму, который еще не начали снимать?
– Лучше не бывает. Проект фильма. Идея, не испорченная реальностью. – Джесси покачала головой. – Ох, ваш дружок сам себе зад надерет за то, что не лег с вами в постель.
– Какой дружок? А, Тоби. Ты думаешь?…
А это мысль. Успех привлечет мальчика. «Гревиль» подарит ему Тоби. А может быть, когда Генри станет богат и знаменит, ему на фиг не нужна будет любовь этого смазливого ничтожества.
– Вообще-то, он лег со мной в постель, – поправил он Джесси, а может быть, себя. – Не стоит вдаваться в подробности.
46
Месиво из голых тел на кровати: задницы, груди, чей-то живот, чья-то нога. Сидя в ногах кровати, Фрэнк созерцал голую кожу и думал о том, как уродлива плоть – когда тело не одушевлено любовью или хотя бы похотью, нагота его ничуть не привлекательнее куска сырого теста.
– Почему это непременно плохой секс? – спросила Аллегра. – А если хороший?
Дуайт лежал рядом с Аллегрой, он на спине, она – лицом вниз, поперек его живота. Попка Аллегры слегка оттопыривалась, футболка задралась на шею. Джинсы и нижнее белье болталось у обоих вокруг щиколоток. Крис, Мелисса и Тоби стояли возле стены, изображали публику. Боаз сидел в гостиной, возился с колонками. Ему не хотелось видеть Аллегру в постельной сцене.
Последняя возможность отработать все мелочи. Завтра – премьера, а они не закончили прогон, до репетиции в костюмах руки так и не дошли. Застряли на эпизоде, в котором костюмы ни к чему. Все валится из рук.
– Фрэнк! – окликнула режиссера Аллегра. – Фрэнк! Алло, центральная. Ждем ответа.
– Если мы так и будем лежать, Аллегра из меня натурала сделает, – пожаловался Дуайт.
– Раньше ты из меня сделаешь гомо, – отпарировала Аллегра, и Дуайт расхохотался, словно забавнее шутки в жизни не слышал. Фрэнку этого не понять.
– Нет, – вздохнул Фрэнк. – Выглядите вы глупо, и с этим ничего не поделаешь.
– Вот спасибо, – сказала Аллегра, сползла с Дуайта и натянула штаны. Дуайт поспешно прикрылся, отворачиваясь, чтобы никто не разглядел его интимные части.
– Аллегра права, – вмешалась Крис. – Зачем обязательно плохой секс? Зачем выставлять себя на посмешище?
– Потому что мы играем комедию, – пояснил Фрэнк. – К тому же эти двое не любят друг друга.
– Секс не так уж зависит от любви, – заметила Крис. – Иной раз человек тебе даже не нравится, а секс – лучше не бывает. Вот это забавно.
– Если у тебя сплошные любовные переживания, мы страдать не обязаны, – подхватил Дуайт. Наверное, это тоже шутка.
– Прекрасно. Какие будут предложения? Как вы изобразите хороший секс?
– Вернемся к первоначальному плану, – предложила Аллегра. – Будем лежать раздетые, накрывшись простыней. Секс уже был, а теперь – блаженное изнеможение.
– Лежим, курим? – фыркнул Тоби. – Старо.
Аллегра даже не взглянула в его сторону.
– Выложились на полную катушку, нужно отдышаться, с трудом верится, что было так хорошо. А потом каждый осознает, с кем оказался в постели, и постепенно мы приходим в себя.
– Раз уж мы накрыты простыней, можно мне трусы не снимать? – взмолился Дуайт.
Мелисса аж взвыла:
– Терпеть не могу, когда в пьесе трахаются, как кролики, а потом вылезают из постели – в трусах!
Фрэнк задумался.
– Снимайте все, – скомандовал он. – Оба раздевайтесь догола. Разбросайте вещи вокруг кровати. Когда начинается сцена, вы не можете сообразить, где чье. Передаете одежду друг другу, возвращаете назад. В первую очередь, белье. Вот это будет смешно. – Смешно и нелепо. Ему хотелось добавить патетики.
– Это мне нравится, – одобрила Аллегра. – Мы сумеем обыграть это, верно? – подтолкнула она Дуайта.
Фрэнк вывел остальных актеров в холл, где должна была сидеть публика. Им не слишком хотелось еще раз смотреть на голых Аллегру и Дуайта, но этого требовала их «роль» – сейчас они изображали зрителей.
– Вот бы мне сыграть за Дуайта, – размечтался Тоби. – Я бы сумел показать, что нагота – это смешно.
– Тоби, – сказал Фрэнк, – сосредоточься на своих сценах.
Очередной рабочий день, очередные проблемы. Тоби успел забыть половину того, чему научился два дня назад. Дуайт пропускал реплики. Крис и Аллегра спорили, лишь бы спорить. Завтра – премьера, ничего не получается, а если и получится – что толку? Собачьи консервы вместо нормальной пищи. Месяц своей жизни Фрэнк убил на то, чтобы приготовить приличный обед из собачьего корма. Покончить бы поскорее с этим спектаклем, и он свободен. Но зачем ему свобода? Джесси больше нет. Все равно, что умерла. У них с Джесси не осталось шанса. Ничего не осталось, кроме тупой работы и тупой постановки.
– Готово! – сообщила Аллегра.
– Ладно. – И Фрэнк повел своих подопечных в холл, ворча на ходу: – Ну-ка, чем нас угостят на этот раз?
47

Ты: Ты должен знать все.
Я: Ты всерьез или смеешься надо мной?
Ты: Хочешь быть всезнайкой, чтобы преуспеть.
Я: Нет, мне просто интересно. История, религия, физика, математика.
Ты: Но это всего лишь имена. Теорема Ферма, геометрия Римана, множество Мандельброта… Ты же элементарную арифметику не освоил.
Я: Мне нравятся метафоры. Гедонистический расчет. Моральная арифметика. Иррациональные числа.
Ты: Это всего лишь метафоры.
Я: Ясность. Четкость. Всю свою жизнь возишься с вопросами, на которые нет и не может быть окончательного ответа, и с таким облегчением узнаешь, что десятью три – тридцать, а тридцать в квадрате – девятьсот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108