– Вы убиваете людей, а когда вам захочется – возвращаете их к жизни. Но вы – чудовища.
Я спрятал таблетку в карман у меня на ноге и внимательно посмотрел на Мадеро.
– Если бы мы были чудовищами, мы возвращали бы мертвых к жизни, вытягивали нужные нам сведения, а потом убивали бы их снова.
– Но вы так не делаете.
– У нас в тюрьмах больше восьми тысяч ваших людей – после войны их отправят на родину. Разве не проще было бы их всех убить?
– А, концентрационные лагеря! – она выпрямилась, натянула брюки и снова села.
– Название со смыслом, но сюда оно мало подходит. Да, военнопленные костариканцы содержатся в лагере. В этом лагере полно наблюдателей от ООН и Красного Креста, которые следят за тем, чтобы с пленными хорошо обращались. Да вы и сами со временем все увидите, – я не часто выступал в защиту политики Альянса. Но мне было крайне интересно пообщаться с «настоящей фанатичкой».
– До этого мне еще надо дожить.
– Вы доживете, если захотите. Не знаю, сколько у вас там еще припрятано таблеток, – я связался через летуна с нашим координатором и попросил подключить анализатор речи.
– Эта была единственная, – заявила Мадеро, как я и ожидал, и анализатор речи подтвердил, что она говорит правду. Я немного успокоился. – Значит, я стану одной из ваших военнопленных.
– Да, возможно. Если только подозрения против вас не окажутся ложными.
– Я никогда ни в кого не стреляла. Я никогда никого не убивала.
– Мой координатор – тоже. Она доктор наук по теории войны и кибернетическим коммуникациям и никогда не была солдатом.
– Но на самом деле она ведь убила множество людей. Наших людей.
– А вы помогали составить план нападения на Портобелло. А значит, следуя вашей собственной логике, вы тоже убивали людей – моих друзей.
– Я этого не делала! – сказала она. Быстро, с чувством – явно говорила неправду.
– Когда вы их убивали, я был очень тесно связан с сознанием этих людей. И смерть некоторых из них была ужасной.
– Нет! Нет!
– Не нужно мне врать. Я ведь могу возвращать мертвых к жизни, помните? Я могу уничтожить всю вашу деревню одной только мыслью. И я легко могу распознать, врете вы или нет.
Она какое-то время молчала, обдумывая услышанное. Она наверняка должна была знать об анализаторах речи.
– Я – мэр Сан-Игнасио. У вас могут быть неприятности.
– Мы не сделали ничего незаконного. У нас есть ордер на ваш арест, подписанный губернатором вашей провинции.
Мадеро презрительно фыркнула.
– Пепе Ано! – на самом деле губернатора звали Пелипианокио – итальянское имя, но испанцы превратили его в местный аналог английского Джо Жопа.
– Надо понимать, он не пользуется особой популярностью среди местных партизан? Но ведь он один из вас.
– Он получил кофейную плантацию в наследство от дяди и оказался таким плохим фермером, что у него не росла даже редиска! Вы купили его землю, вы купили и его самого.
Она нисколько не сомневалась, что это правда, – может быть, так оно и было.
– Мы ни к чему его не принуждали, – сказал я, раздумывая. Я не так много знал об истории их городка и провинции. – Разве он не сам обратился к нам? Заявил о себе…
– Ну да, конечно. Точно так же голодная собака ластится к любому, кто готов ее кормить. Но не надо думать, что мы все такие, как этот…
– Честно говоря, сеньора, нам не особо много об этом рассказывали. Разве вашим солдатам выкладывают все подробности перед тем, как вы посылаете их на задание?
– Мы… Я ничего об этом не знаю, – на самом деле она не могла этого не знать – их солдаты действительно принимали участие в принятии решений и могли обсуждать приказы. Это снижало эффективность их как военной силы, зато давало моральное право гордо именовать себя «Демократической Народной Армией».
Вертолет внезапно резко кинуло влево, потом – вправо, потом он круто взял вверх. Я подхватил Мадеро, чтобы она не упала.
– Ракета, – пояснил я, проконсультировавшись с летуном.
– Как жаль, что они промахнулись…
– Вы – единственное живое существо на этом вертолете, сеньора. Все остальные – в полной безопасности, в Портобелло.
Она даже улыбнулась.
– По-моему, не в такой уж и безопасности. Разве не из-за этого вы меня выкрали?
Женщина попала в число девяноста процентов счастливчиков и благополучно пережила операцию по вживлению имплантата. От нее командование Альянса узнало имена остальных трех «tenientes», ответственных за резню в Портобелло. За соучастие в этом деле ей был обеспечен смертный приговор, но затем его заменили более мягким наказанием – пожизненным заключением: Мадеро отправили в большой лагерь военнопленных в Зоне Канала. Имплантат у нее на затылке служил надежной гарантией того, что больше она не будет участвовать ни в каких заговорах.
Как ни странно, но за те четыре часа, пока Мадеро везли в Портобелло и вживляли ей имплантат, остальные трое «tenientes» вместе с семьями успели уйти в джунгли и спрятаться. Они словно провалились сквозь землю – наверное, надеясь когда-нибудь вернуться. Их отпечатки пальцев и рисунок сетчатки занесли в списки разыскиваемых мятежников, но не было никакой гарантии, что эти отпечатки действительно принадлежали им. У них был не один год, чтобы подстроить подмену. А значит, любой из этих партизан свободно мог прийти к воротам Портобелло наниматься на работу.
Конечно, Альянс перестрелял всех испаноязычных рабочих на базе в Портобелло и мог проделать то же самое по всему городу и даже по всей стране. Но такая тактика в конце концов обернулась бы против самого Альянса. В Панаме Альянс обеспечивал одну треть всех рабочих мест. Если вышвырнуть с работы всех этих людей, Панама наверняка пополнит ряды нгуми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136