Сейчас было около двенадцати ночи. – А как остальные? Как ты думаешь, Марти, я успею немного отдохнуть до того, как все начнется?
– Хорошо. Неплохая идея. Остальные должны приехать часов в шесть или семь. Завтрак подадут к восьми.
– Я выйду к завтраку. Тебе и самому не мешало бы немного поспать. Выглядишь просто кошмарно, – заявила Белда и заковыляла вверх по лестнице, опираясь на перила и свою тросточку.
Марти действительно выглядел так, как Белда сказала, поскольку провел массу времени в подключении с Мак-Лохлином, прорабатывая все вопросы и все непредвиденные осложнения, которые могут возникнуть во время операции с военнопленными – «кульбита», как ее называл Мак-Лохлин. Ему ведь большую часть времени придется действовать совершенно самостоятельно, на свой страх и риск.
Если точно следовать разработанным приказам, не должно было возникнуть никаких недоразумений, поскольку согласно этим приказам все военнопленные должны быть изолированы на две недели. Все равно большинство американцев и так не очень-то охотно подключались вместе с ними.
А через две недели, начиная с того дня, когда бывшую боевую группу Джулиана переведут в Генеральный Штаб Мак-Лохлин должен был пойти на прогулку и исчезнуть, оставив за собой тысячи гуманизированных военнопленных как непреложный факт. Потом они должны были связаться с Портобелло, и началась бы подготовка к следующей стадии операции.
Марти рухнул на неразобранную постель в своем маленьком гостиничном номере и уставился в потолок. Потолок был покрыт лепными узорами. В косых лучах света уличных фонарей, пробивающегося сквозь щели в ставнях, лепнина отбрасывала причудливые тени, сплетающиеся в фантастический узор. Свет отражался от ветровых стекол и блестящих крыш автомобилей, припаркованных вдоль улицы, и никто не подозревал, что всему старому миру очень скоро может прийти конец. Если все пойдет, как надо. Марти смотрел на игру теней и перебирал в уме все, что может этому помешать. И тогда весь мир действительно перестанет существовать.
Как же им все-таки сохранить свой план в тайне, невзирая ни на какие неожиданности? Если бы только для гуманизации не требовалось столько времени… Но с этим ничего нельзя поделать.
По крайней мере, он так думал.

* * *
Я с нетерпением ждал, когда здесь соберется вся компания из «Ночного особого», и, признаться, очень этому радовался – нам всем слишком надоела примитивная еда, которой приходилось питаться в дороге. Обеденный стол в «Ла Флориде» ломился от изысканных угощений: блюдо с целой горой сосисок, еще одно блюдо с жареными цыплятами, покрытыми ароматной хрустящей корочкой, огромная семга на длинном плоском блюде, рис трех цветов, горшочки с горячим картофелем, сладкой кукурузой и разнообразными бобами, тарелки с нарезанным хлебом и тортиллами – плоскими маисовыми лепешками, которые в Мексике едят вместо хлеба. Горшочки с соленьями, с маринованным перцем и гуакамоле. Когда я вошел в обеденный зал, Риза как раз наполнял свою тарелку. Мы поздоровались – ради шутки на ломаном испанском, как обычно говорят «гринго», и я последовал его примеру.
Только мы уселись в мягкие, глубокие кресла, держа в руках переполненные тарелки, как в столовую спустились остальные – они пришли все вместе, под предводительством Марти. Народу собралось немало – двенадцать из Двадцати и еще пятеро из нашей старой компании. Я уступил кресло Белде и пошел набирать в маленькую тарелочку вкусности, которые она больше всего любила, по пути здороваясь со всеми, и в углу комнаты наткнулся на Амелию и Ризу, который тоже уступил свое кресло седоволосой даме – Элли.
Риза налил нам всем по стакану красного вина из кувшина без этикетки.
– Дай-ка взглянуть на твои документики, солдат, – Риза покачал головой, отпил полстакана вина, наполнил его снова и сказал: – Решено – я эмигрирую в Мексику!
– Не забудь припасти побольше денег, – сказала Амелия. – Северянам не найти работы в Мексике.
– Ребята, у вас что, правда свой собственный нанофор?
– Эй, парень, это же страшная тайна! – предупредил я.
Риза пожал плечами.
– Я вроде бы слышал, как Марти рассказывал об этом Рэю. Сперли где-нибудь?
– Нет, это антиквариат, устаревшая модель, – я рассказал ему о происхождении нашего нанофора, сколько счел нужным. Это далось мне не так-то просто – ведь историю этого нанофора я сам узнал от Двадцати во время подключения и не мог тогда как следует обговорить и уточнить все подробности этого таинственного случая. Узнавать о чем-то в таком подключении – это все равно что прочитывать только названия глав огромного романа.
– Выходит, в буквальном смысле он не краденый. Но принадлежит лично вам.
– Да, конечно, наши законы запрещают гражданам иметь в частном владении устройства, работающие на ядерном топливе, в том числе и нанофоры. Но Дом Святого Бартоломью был основан как особое подразделение армии и получил привилегированный грант, который покрывает всяческие подобные полузаконные штуки. Как я понимаю, на эту машину даже есть документы, согласно которым она – не более чем подержанное старье, практически непригодное к использованию, и просто ожидает у нас своего часа, когда ее отправят на переплавку.
– Здорово сработано! – Риза впился зубами в половинку цыпленка. – Скажите, что я не прав, предполагая, что Марти собрал нас здесь ради того, чтоб выслушать наши мудрые советы?
– Он обязательно спросит у вас совета, – заверила его Амелия. – Меня он все время спрашивает, – она страдальчески закатила глаза.
Риза обмакнул куриную ножку в халапенос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136