— Это ж надо такое придумать, — бурчал он, — подпустить Кингз Рэнсома к Спринг Даффодил! Девчонка, должно быть, окончательно рехнулась.
Не вытерпев, Джордж старческой рысью потрусил к загончику, где находилась кобыла. Приложив козырьком руку к глазам, он подробно рассматривал кобылу, уделив особое внимание ее широкой груди и крепким, сильным задним ногам.
— С другой стороны, — задумчиво произнес он, завершив осмотр и облокотившись о дверцу стойла, — может, она и не рехнулась, а совсем даже наоборот… Мысль-то, кажется, неплохая.
Ухмыльнувшись, старик обратился к кобыле, словно к человеку:
— Слышь, старушка? Похоже, тебя снова хотят взять в оборот. Это на старости-то лет, а? И приведут к тебе не кого-нибудь, а самого Кингз Рэнсома. Хотел бы я знать, что ты обо всем этом думаешь?
И снова его взгляд остановился на задних ногах Спринг Даффодил.
— Кто знает, может быть, немного крови твоего папаши позволит извести эту проклятую напасть, когда лошадь засекает ногу. Напасть-то есть, только никто не хочет это признавать.
6
Виктория стояла перед огромным зеркалом, закалывая волосы на макушке. Она готовилась к вечеру, который давала леди Фиона в честь Майлза Уэлсли. Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату пулей влетела Джорджия — раскрасневшаяся, с круглыми от возбуждения глазами.
— Это правда, Тори? — не успев перевести дух, с порога крикнула она.
— Что именно? — поинтересовалась Виктория, отворачиваясь от зеркала и устремляя вопрошающий взгляд на младшую сестру.
— То, что ты провела все утро с мистером Уэлсли?
— Ну уж и все — скажешь тоже! — Виктория, снова повернулась к зеркалу, чтобы уложить на место выбившуюся из прически прядь.
— Но ведь ты была с ним! Одна! В конюшне!
— Джорджия, ты же знаешь, что мистер Уэлсли приехал к нам, чтобы взглянуть на наших лошадей, Я всего-навсего показала ему несколько жеребцов, которых папа выставил на продажу.
Джорджия с разбега плюхнулась на кровать Виктории и уселась, недовольно надув губки.
— Какая же ты все-таки счастливица! Я с того самого дня, как приехал мистер Уэлсли, все ломала голову, как побыть с ним наедине хотя бы четверть часика, а ты, даже пальцем не шевельнув, провела с ним все утро!
Виктория чуть пощипала щеки, чтобы придать им требуемый модой девический румянец.
— Это все ничего не значит, Джорджия. Ничегошеньки.
— Для тебя не значит, — вздохнула Джорджия, — но скажи честно — разве он не прелесть?
— Прелесть? — рассмеялась Виктория. — Вот уж бы не сказала!
— Что-то я не совсем тебя понимаю, Тори. По-моему, Майлз Уэлсли самый красивый, очаровательный, я бы даже сказала, идеальный мужчина из всех, кого я когда-либо знала.
Виктория пожала плечами.
— У каждого свой вкус.
— Неужели ты не считаешь его хотя бы привлекательным?
— Нет. Этого я не говорила. Полагаю, на свете найдется немало женщин, которым нравятся улыбчивые, зубастые молодые люди.
— Зубастые?! Ты называешь его зубастым? Бог с тобой, у него самая обворожительная улыбка на свете! А волосы? Ну просто спелая рожь!
Джорджия минуту смотрела прямо перед собой, будто грезила наяву, потом повернулась к Виктории:
— Знаешь, Тори, в чем твоя беда?
Виктория с удивлением посмотрела на сестру.
— А я и не догадывалась, что у меня есть беда.
— Ну, — замялась Джорджия, — может, это не так уж серьезно, но все-таки… — Она помолчала и, в упор глядя на сестру, выпалила: — Я думаю, ты не проявляешь интереса к мужчинам, потому что… потому что в тебе нет романтики! Ты слишком практичная — вот что я тебе скажу!
— Джорджия, в твоих устах слово «практичная» звучит, как название какой-то болезни, — возразила Виктория, — а ведь многие люди считают, что практичность — это скорее достоинство, чем недостаток.
— Извини, дорогая, я не хотела тебя обидеть. Нет, правда, я вовсе не думаю, что в практичности есть что-то дурное. Просто я рассуждаю таким образом: поскольку ты — человек с логическим складом ума и напрочь лишена романтики, то не в состоянии воспринимать мир так, как воспринимаем его мы с Каролиной.
Виктория торопливо отвернулась от Джорджии, опасаясь, что выражение лица ее выдаст. Сказать по правде, мужские чары Майлза Уэлсли произвели на нее ничуть не меньшее впечатление, чем на сестер.
— Запомни, Джорджия, — не слишком уверенно сказала Виктория, — мужчина — это не только красивая внешность и проникновенный голос. И вам с Кэри, когда вы общаетесь с представителями противоположного пола, особенно такими, как Майлз Уэлсли, надо иметь это в виду.
— Ясное дело, — со смехом произнесла Джорджия, оттесняя Викторию от зеркала, чтобы бросить взгляд на собственную прическу. — Кроме внешности и голоса, следует принимать во внимание положение мужчины в обществе, его титул и, наконец, манеры и воспитание. Так вот, Майлз Уэлсли обладает всем этим в полной мере.
Виктория с сомнением на нее посмотрела.
— Возможно, богатство и титул у него имеются, но манеры? Сразу видно, что тебе не приходилось оставаться с ним наедине.
Джорджия бросила прихорашиваться и в изумлении воззрилась на Викторию.
— Почему ты мне все это говоришь? Он что же — обошелся с тобой грубо?
Перед взором Виктории предстали чувственные губы Майлза…
— Не то чтобы грубо, — пробормотала она, — но… как бы это сказать… он был дерзок, это точно.
— Дерзок? — воскликнула Джорджия, вздрогнув от приятного возбуждения. — Но я ничего не имею против мужской дерзости, если, конечно, она не направлена на… это самое…
— Что значит «это самое»? Джорджия вспыхнула.
— Неужели не понимаешь? Это когда мужчина покушается на главное достояние девушки… и позволяет себе всякое такое… Надеюсь, он ничего себе в этом смысле не позволял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112