– Со мной не происходит ничего особенного, – ответила я. – Когда мне станет немного лучше, я поеду в Бурбон на воды. Пожалуйста, Генриетта, не тревожься.
– Но, матушка, – воскликнула она, – я же не слепая! Вы должны согласиться принять лекарей.
– Я вовсе не хочу походить на тех дам, которые начинают рыдать от легкой головной боли или порезанного пальца, – возразила я.
– Дорогая матушка, это не подлежит обсуждению. Я намерена призвать к вам лучших врачей Франции.
Мне пришлось уступить, ведь я и впрямь чувствовала себя очень плохо.
– Если бы я могла спать, – пожаловалась я. – Но сон не идет ко мне: едва моя голова касается подушки, я переношусь в прошлое – а там много такого, за что я корю себя.
– Вам пропишут что-нибудь, что поможет вам уснуть, – успокаивала меня Генриетта.
– Я не стану принимать этих снадобий. Еще старый Майерн предостерегал меня от них, – сопротивлялась я.
– Мы должны выслушать мнение докторов, – твердо сказала Генриетта и перестала меня уговаривать.
Наутро в Коломбе прибыли действительно лучшие врачи Франции: лейб-медик Людовика господин Валло, лейб-медик Филиппа господин Эспуа и лейб-медик Генриетты господин Жульен.
Я позволила им осмотреть себя, а потом лежала и ждала, пока они тихо беседовали в дальнем углу комнаты с Генриеттой.
Мне все это было безразлично, ибо я прожила трудную жизнь, а теперь состарилась и была готова умереть.
В конце концов господин Валло сказал мне:
– Ваше Величество больны, больны тяжело, но, слава Богу, не опасно. Вы почувствуете себя лучше, если сможете уснуть и избавиться от тех мыслей, что вас мучат. Поэтому, господин д'Акен, – обратился он к моему личному врачу, – я хотел бы добавить к тем лекарствам, что вы прописали больной, еще три грана…
«Три грана! – подумала я. – Это значит – опиума! Я никогда не принимала его и сейчас не стану». А вслух проговорила:
– Я не буду пить ваше снадобье.
– Ваше Величество, – отозвался господин Валло, – оно пойдет вам только на пользу. Вы сможете как следует выспаться.
– Теодор Майерн говорил, что я не должна принимать таких лекарств, – возразила я.
– Ваше Величество, его воззрения устарели. Нынешняя медицина заметно продвинулась вперед, – объясняли доктора.
Тут все стали меня уговаривать, включая и Генриетту.
– Милая матушка, вы просто обязаны принимать это лекарство. Вы почувствуете себя много лучше.
– Не обещаю, – ответила я, – но постараюсь уснуть и без него.
День прошел хорошо. Я некоторое время работала, много молилась и беседовала с друзьями. За ужином Генри развлекал нас различными скандальными историями из жизни французского двора. Я, как ни устала, не могла удержаться от смеха.
В обычный час я приготовилась лечь в постель, но почувствовала, что мне вновь не уснуть. Нынче вечером я очень много размышляла. Явственнее, чем когда-либо, передо мной вставало мое прошлое. Оно обступало меня со всех сторон и лишало покоя. Я вспоминала свой приезд в Англию, наши ссоры с Карлом… Какой глупой девочкой была я тогда! Вспомнила я и ту огромную радость, что мы доставляли друг другу потом… Но ах, как же быстро начались наши несчастья! Мне было очень нелегко. Что-то подсказывало мне, что все могло обернуться иначе, будь у Карла другая жена. В какой мере была я повинна в этом ужасном убийстве в Уайтхолле?
А после этого? Жила ли я для других? Я отвернулась от моего сына Генри, и он умер, так и не примирившись со мной. Не стали мы добрыми друзьями и с Мэри. Я часто не ладила также с Джеймсом, и если не ссорилась с Карлом, то только потому, что он по натуре не был склонен к ссорам.
Я не могла избавиться от нахлынувших на меня сомнений. Раньше я скорее сердцем, чем умом, была убеждена в своей правоте, теперь же я со страхом допускала, что не раз совершала роковые ошибки.
Все эти мысли гложут меня, лишают сна. Я боюсь. В последнее время давно минувшие события предстают передо мной с пугающей ясностью, и меня не покидает гнетущее чувство вины. Я была так уверена, что заслужу вечное спасение… я так сильно любила мужа… так любила детей… Но что я сделала с ними?
Я должна уснуть. Я позову одну из своих придворных дам и скажу ей, что согласна принять снадобье господина Валло, потому что хочу уснуть. Я не могу выдержать это тяжкое бремя вины. Я приму те три грана… и усну…
Вот сейчас я отложу перо и позову придворную даму…
ЭПИЛОГ
В тот августовский вечер 1669 года Генриетта-Мария послала одну из своих придворных дам к господину д'Акену сказать ему, что, так как она не может уснуть, она хотела бы выпить лекарство, прописанное ей врачами, и оно было принесено ей, растворенное в яичном белке.
Выпив лекарство, Генриетта-Мария быстро и крепко заснула.
Когда же на следующее утро к ней вошли, чтобы узнать, как ей спалось, Генриетта-Мария была мертва.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146