К тому же я ликовала после одержанной в карете победы и, с аппетитом поедая мясо, что, по-видимому, нравилось королю, старательно избегала взгляда своего духовника. У меня уже были готовы извинения; когда он сделает мне выговор – а он его, несомненно, сделает, – я объясню отцу Санси, что раз я приехала жить в эту страну, то должна уважать ее обычаи. Я надеялась, что мой духовник не слышал про историю с каретой.
После пира король сообщил мне, что устроит небольшую церемонию венчания. Мы были женаты, это правда, но только по доверенности, а он хотел лично присутствовать на собственной свадьбе. Церемония будет скромной и недолгой… но все равно это будет свадьба.
Нас обвенчали в огромном здании, и все могли убедиться, что мы лично связали себя брачными узами.
Я была в ужасе от состояния своей комнаты, и кровать в ней определенно была не лучше той, на которой я спала прошлой ночью. Казалось странным, что это – мое брачное ложе, которое я разделю с королем. Неужели англичане – и впрямь дикари? Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть жить в таких условиях?
Мами помогла мне раздеться и отпустила остальных женщин, так что мы смогли ненадолго остаться одни. Я видела, что ее все еще трясет после инцидента в экипаже.
– Вы поступили неправильно, – сказала она. – Вам не следовало настаивать…
– Я настаиваю и буду продолжать настаивать, чтобы ты ездила со мной в карете, как во Франции, – решительно заявила я.
– Мы сейчас не во Франции, – напомнила Мами. – Вы должны приспособиться к обычаям той страны, в которой живете… Особенно если вы королева.
– Я не собираюсь ни к чему приспосабливаться… и буду вести себя так, как мне нравится, – упрямилась я. – Я тебе скажу, почему в Англии все так странно. Ведь все эти люди – еретики… и, значит, они немногим лучше дикарей.
– Будьте осторожны, – покачала головой Мами.
– Королева я или нет?! – негодовала я.
– Вы – супруга короля, что делает вас королевой, но титулом своим вы обязаны мужу, – проговорила Мами.
– Слушая тебя, можно подумать, будто ты на их стороне, – обиделась я.
– Я всегда на вашей стороне. И вы это прекрасно знаете, – ответила Мами.
Тут мы бросились друг к другу и крепко обнялись.
Мами была очень серьезна.
– Нынче ночью вы разделите ложе с королем, – напомнила она. – Вам известно, что от вас требуется?
Я кивнула.
Я заметила беспокойство в ее глазах.
– Вам придется любить вашего мужа, – сказала Мами.
– Не уверена, что собираюсь это делать. Сегодня днем, в экипаже, я ненавидела его, – ответила я.
– О, моя маленькая королева, если не научитесь обуздывать гнев и сдерживать свою ярость, то вам придется плохо! – встревожилась Мами.
– Но ведь сегодня моя ярость принесла нам победу, не так ли? Я настояла на своем, и ты поехала в карете, – возгордилась я.
– Думаю, было бы куда лучше, если бы я тихонечко вышла из экипажа и извинилась за незнание английских обычаев. Король бы все понял, и на том дело бы закончилось, – сказала Мами.
– Дело закончилось моим триумфом! – возразила я.
– Будем надеяться, что оно действительно закончилось, – прошептала Мами.
– Что с тобой? Почему ты сегодня какая-то не такая? В прежние времена ты всегда смеялась, – упрекнула я свою любимую фрейлину.
– Прежние времена кончились, – грустно проговорила она. – Попытайтесь не забывать, что мы с вами в другой стране… и что теперь страна эта стала нашей.
– Я изменю ее, – уверенно заявила я.
– Вы говорите, как дитя, – сказала Мами.
Я прищурила глаза.
– Разве? Моя мать и сам папа сказали, что я должна ее изменить. Они что, тоже дети? – съязвила я.
– О, будьте осторожны, девочка моя, будьте осторожны! – предостерегла меня Мами.
Я так и не смогла рассеять тревог Мами, столь для нее необычных. Я бы рассердилась, если бы не понимала, что такая перемена в настроении Мами вызвана лишь заботой обо мне.
Но Мами не могла отнять у меня моего триумфа. Ведь в карете я победила! Этого нельзя было отрицать. Хотя я отлично помнила, что моя собственная мать относилась к моим выходкам – вроде сегодняшней – отнюдь не так снисходительно, как Карл. Если бы такое произошло во Франции, меня бы отчитали, наказали и не подумали бы обращать внимания на мои капризы.
Но сейчас меня волновала предстоящая ночь.
Как все это отличалось от королевского отхода ко сну в Лувре! Здесь монарха раздевали лишь двое дворян, и по французским меркам такой образ жизни казался весьма странным и совсем не королевским.
Потом король вошел в ту жалкую, безобразную комнату, где я ждала его, и огляделся. Я было подумала, что он собирается сказать что-то о ее убогости – и, возможно, извиниться, – но, по-видимому, он лишь хотел убедиться, что мы остались одни.
Затем он подошел к двери и запер ее на ключ.
В своем ночном одеянии Карл выглядел совсем другим – он потерял ту внушительность, которая так напугала меня в карете. Впрочем, он, кажется, забыл про всю эту историю. Да и днем он разозлился не на меня, а на Мами, что поразило меня своей чудовищной несправедливостью.
Карл лег на кровать и уложил меня рядом с собой; затем обнял меня и стал говорить, как он счастлив моему приезду, как я ему нравлюсь… И еще он напомнил мне, что наша обязанность – иметь детей.
Я слушала и ждала.
Я была покорной в его объятиях. Помня о своем долге, я решила, что, собравшись с духом, смогу выдержать все…
А потом я лежала, сбитая с толку, и удивлялась, почему люди вроде мадам де Шеврез, герцога Бэкингема и графа Голланда в таком восторге от подобных сцен.
Король же казался вполне довольным. А я… Утомленная всеми переживаниями минувшего дня, я быстро уснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146