Еще он сказал, что идолопоклонникам не место в стране истинной веры, и предложил незамедлительно привлечь к суду двух ревностных католиков – Уолтера Монтегю и Тобиаса Мэтью.
Услышав об этом, я очень разгневалась и не посчитала нужным скрывать свой гнев от Карла. Мой бедный супруг не знал, как ему поступить. С одной стороны, он понимал, что лорд Ньюпорт и архиепископ не отступятся от своего и будут настаивать на расследовании, а с другой – ему очень не хотелось огорчать меня.
Лишь тогда я поняла, какое влияние приобрела я в королевстве. Ко мне больше не относились как к легкомысленной женщине, любившей наряды и увеселения, но как к одному из монарших министров.
Мне передали, что Лод сказал Томасу Уэнтворту, любимцу короля, недавно вернувшемуся в Лондон из Ирландии:
– Я сейчас точно зерно, очутившееся между двух жерновов, и я молю Бога вразумить меня и наставить на путь истинный.
Джордж, пришедший ко мне, дабы поведать в подробностях о случившемся на совете, был очень взволнован. Таким я его еще никогда не видела.
– По-моему, – сказал он, – мы проявили излишнюю торопливость. Лод предложил закрыть в Англии все католические храмы, не исключая и нашего в Сомерсет-Хаусе. Его речь встретила всеобщее одобрение.
– Но я никогда не позволю сделать этого! – вскричала я.
– Прошу вас быть осмотрительной, – проговорил Джордж. – Иначе вы вообще можете все погубить.
– Не беспокойтесь, – отвечала я. – Мы спасали уже много человеческих душ, и этого у нас никто не отнимет. Я прекрасно знаю Карла. Он никогда не согласится совершить что-нибудь такое, что огорчило бы меня.
Когда Карл явился в мои покои, вид у него был очень удрученный.
– Лод призывает закрыть все католические церкви, – сказал он.
– Что?! – воскликнула я. – Да это же не священнослужитель, а чудовище! Прикажите ему убраться вон из Лондона. Пускай торгует сукном, как и его отец!
– Но Лод – архиепископ Кентерберийский, – заметил мне на это Карл.
– Господи, но ведь ему так всегда нравились пышные церковные церемонии! Я знаю наверняка, что он ненавидит пуритан не меньше, чем мы с вами!
– Он протестант, дорогая моя.
– Нет, нет, я не позволю ему закрыть католические храмы во всей стране! Тем более – мою церковь! К тому же вы мне обещали, Карл… Обещали… Пускай пощадят хотя бы мой храм!
Муж привлек меня к себе и сказал, что Сомерсет-Хаус трогать не будут.
– Но, – тут же добавил он, – все прочие католические храмы вот-вот закроют.
Резкое выступление архиепископа Лода против «идолопоклонников», как ни странно, вовсе не прибавило ему любви простонародья. Удивительно, до чего же плохо и презрительно относятся люди низкого звания к тем, кто вышел из их же среды и сумел достичь высокого положения. Лода едва ли не в глаза называли двуличным и обвиняли во лжи. Уверяли, будто он в душе всегда был католиком, а зачастую сравнивали его поведение с поведением моим и Джорджа Конна – мы, мол, хотя бы не скрываем своей принадлежности к католической церкви, а он пытается обмануть английский народ, лишь для вида порицая папизм.
Более всего, однако, страдал мой муж. Боясь обидеть меня, он не предпринимал никаких шагов и попросту бездействовал. Но в конце концов его вынудили издать суровый вердикт, осуждающий католицизм. Впрочем, Карл остался верен себе и постарался дать понять приверженцам римской церкви, что они могут ничего не опасаться.
Я была счастлива тем, что Карл сумел, как мне казалось, найти достойный выход из сложившегося положения, но мой муж был печален, ибо лучше меня понимал, какие тучи сгущаются над его головой.
Из Франции пришло письмо от моей матери. Оно было печальным и пугающим. Моя матушка окончательно поссорилась с Ришелье, и он совершенно удалил ее от государственных дел.
Я не могла понять, как такое возможно. Я прекрасно помнила, что во время моего отрочества королева Франции крепко держала в руках бразды правления страной. И теперь я очень беспокоилась за нее.
– Ришелье! – говорила я Карлу. – Да кто он такой? Как смеет этот кардинал единолично распоряжаться судьбами моей родины?!
И тут Карл произнес слова, которые, как показало время, были пророческими, хотя в тот момент прозвучали весьма странно. Просто поглядев на меня, король промолвил:
– Я убежден, что и в Англии есть люди, которые мечтают отстранить меня от власти.
Я даже рассмеялась – такими нелепыми показались мне его опасения. Но король мрачно продолжил:
– Я чувствую, что нас ожидают тяжелые испытания. Шотландия…
– Не говорите мне об этой ужасной стране, – перебила я. – Шотландцы – причина всех наших бед.
Карл согласился со мной и добавил:
– Пуритане – люди особенные. Ведь они не просто хотят избавиться от меня и посадить на британский престол своего ставленника. Похоже, они вообще против того, чтобы над ними был король. Эти сектанты желают сами править государством.
Но я продолжала смеяться, и Карл тоже сделал попытку улыбнуться.
– Что за странная мысль? – говорила я. – Все монархи – помазанники Божии, власть над людьми дана им свыше, а на что способны эти вечно угрюмые, одетые в черное пуритане с их смешными, стриженными в кружок волосами?
Господи, как же наивна я была! Если бы мы с Карлом проявили тогда чуть больше осмотрительности, нам бы удалось избежать многих грядущих бед.
Но в то время меня больше всего волновало положение, в котором очутилась моя бедная матушка.
Карл прекрасно понимал, что, с точки зрения политической, королеве Марии нельзя давать прибежище в Лондоне, но я-то хотела именно этого! Для меня была невыносима сама мысль о том, что моя мать станет скитаться по Европе в поисках приюта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146