Что за ужасные были дни! Они стали началом нашего конца.
Король прибыл в Уайтхолл. Еще никогда не видела я мужа таким подавленным и несчастным. Он мог думать только о Страффорде. Карл любил этого человека, да и я была очень привязана к нему. Никто из нас не мог смириться с той участью, которая его ожидала.
– Он не должен умереть! – снова и снова повторял Карл. – Я обещал ему, что он не погибнет.
– Вы – король, – напомнила я мужу. – Вы можете отказаться подписать смертный приговор, и тогда никто не посмеет казнить Страффорда. Помните: вы все еще венценосец, хоть эти презренные пуритане и делают вид, что это не так.
– Да, – твердо проговорил король, – я не подпишу смертного приговора.
Лондон горел желанием увидеть, как голова Страффорда скатится с плеч. Почему простые люди так любят подобные зрелища? Может быть, потому, что те, кому они завидовали прежде, теперь могли завидовать им, поскольку эти жалкие безродные бедняки сохраняли хотя бы жизнь? Возможно. Но в любом случае толпа жаждала крови Страффорда.
Отовсюду до нас доходили самые разные слухи. В Лондоне вдруг заговорили о том, что французский флот захватил острова в проливе Ла-Манш. Чернь тут же принялась проклинать меня… и мою мать. Бедная матушка, какую же ошибку она совершила, решившись на приезд в Англию!
Та ночь в растревоженном слухами городе была одной из самых ужасных ночей в моей жизни. Крики и вопли толпы могли вогнать в дрожь даже самого храброго человека. Это был рев обезумевших людей, которые, подобно своре гончих псов, жаждали растерзать свою жертву. В этом их порыве не было никакого смысла, не было вообще ничего, кроме желания причинить боль тем, на кого они решили напасть.
Отвратительные сплетни обо мне, дикие обвинения в адрес такого достойного человека, как король, ненависть к Страффорду, вся вина которого заключалась лишь в том, что он был верным слугой своего государя и своей страны, – всем этим обезумевшие мужчины и женщины оправдывали охватившую их жажду крови и разрушений. Если бы эти люди могли хоть на миг остановиться и задуматься, то они сразу поняли бы, как они неправы. Но они сбросили с себя тончайший покров цивилизации, и на свободу вырвались их дикие инстинкты – как звери во время охоты в джунглях. Но чернь была хуже зверей… Те охотятся для того, чтобы добыть себе пищу, толпой же двигало исключительно желание отомстить господам, которые, по ее мнению, всю жизнь купались в роскоши и наслаждались жизнью. Как я ненавидела этот сброд! Слабоумные, немытые, завистливые отбросы человеческой расы.
Они устраивали шумные сборища у ворот Уайтхолла. До меня смутно доносились крики: «Справедливости! Смерть ему, смерть!»
Справедливости! О какой справедливости могла идти речь, если на эшафот пытались отправить такого прекрасного человека, как граф Страффорд?! Смерть? Да. Эти люди требовали крови. И Страффорд должен был первым утолить их чудовищную жажду. Они были подобны голодным волкам, преследующим повозку. Бросьте нам Страффорда, чтобы мы могли растерзать и сожрать его. Это нас остановит… на какое-то время.
Католики собирались в моей часовне, чтобы помолиться, ибо в ярости толпы они видели нечто большее, чем просто злобу на Страффорда. Слишком часто выкрикивала чернь мое имя… Естественно, мои приближенные были встревожены. Некоторые складывали свои ценности в дорожные сундуки и пытались пробраться на побережье. Я отправила посланца к Пиму, лидеру палаты общин, и попросила у него защиты. В этом мне помогла Люси. Она продолжала притворяться, будто дружит с Пимом, и ему, конечно же, льстило внимание столь прекрасной придворной дамы. Я же, зная о ее отношениях со Страффордом, очень сочувствовала ей, понимая, как она, бедняжка, сейчас страдает… Ответ Пима сводился к тому, что мне, скорее всего, придется покинуть страну, ибо он не видит иного способа обеспечить мою безопасность.
Карл прибыл в Уайтхолл. Народ ненавидел короля не так сильно, как его советников. Если бы он подписал смертный приговор Страффорду, то толпа даже встретила бы государя радостными воплями.
Карл совершенно потерял голову.
– Что мне делать?! – кричал он. – Страффорд преданно служил мне. Он был моим другом… моим лучшим другом. Я обещал ему, что никому не позволю причинить ему зла!
Мы крепко обнялись, и король погладил меня по голове.
– Плохо наше дело, – пробормотал он, – и меня угнетает, что я втянул во все это вас.
– Вы принесли мне только счастье, – прошептала я. – Всегда помните об этом!
Потом мы сели рядом, взявшись за руки и пытаясь успокоить друг друга.
– Что бы ни случилось, – сказал Карл, – нам с вами было даровано такое счастье, которое удается познать лишь немногим.
Это была правда, и это было чудесно. Ведь даже в тот миг, когда за воротами бесновалась разъяренная толпа, мы все равно чувствовали себя почти счастливыми, поскольку были вместе.
Неожиданно снаружи воцарилась тишина, и Карл послал одного из стражников узнать, в чем дело. То, что рассказал вернувшийся солдат, заставило меня содрогнуться от ужаса. Кто-то в толпе крикнул, что главной злодейкой является моя мать. С тех пор как она приехала в Англию, на страну посыпались беды и несчастья. Коварная итальянка сумела даже испортить погоду!
– Идем в Сент-Джеймс! – завопила толпа.
Я закрыла лицо руками. Мне очень хотелось, чтобы она покинула наше королевство, но она была моей матерью, и я продолжала любить ее. Я не могла вынести мысли о том, что разъяренный сброд может оскорбить ее и унизить. Верно, она во все вмешивалась, хотела сделать из моих детей католиков, настаивала на том, чтобы людей, выступавших против меня, жестоко наказывали, и, возможно, я в какой-то мере находилась под ее влиянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146