Он выиграл сражение, когда велел поджечь масло. Он поднял еще один флаг — это было сигналом к общему наступлению. Его корабли ринулись на врагов, тараня их острыми носами. Котлы с маслом на шестах угрожающе раскачивались, обливая дерево и людей жидким огнем. И как только в рядах противника началась паника, его собственные воины вступили в схватку. Они размахивали топорами и швыряли врагов в воду, где тех подхватывал морской народ — он ведь пообещал обитателям морских глубин кровавый пир. Битва продолжалась. Три корабля племени Скелнин сгорели, четыре удалось захватить, еще три корабля попытались спастись бегством, но его лодки, которые он поставил по краям как раз на такой случай, бросились вдогонку. Еще четыре вражеских капитана сражались, надеясь, что сумеют победить. Но он знал, что удача благоприятствует не столько храбрым, сколько умным. Последние три корабля племени Скелнин сдались. Рыбачьи лодки можно было не принимать всерьез — большинство пустилось наутек, как только стало ясно, что племя Рикин побеждает, некоторые пытались драться и пошли ко дну. Но оставался последний корабль, на котором был сам вождь Скелнин. Он уже понял, что проиграл, и теперь он и его люди дрались с яростью берсерков. Они почти вплотную подобрались к его кораблю и, издавая вопли ярости, перепрыгнули на его борт. Двое упали в воду и утонули, но вождь сумел приземлиться на дощатый настил палубы. Он рванулся к Сильной Руке, откинув со своей дороги двух его воинов, словно те были не тяжелее перьев. Изрыгая проклятия, он шел вперед, ни на что не обращая внимания. Сила может обернуться слабостью. Если полагаться только на силу, можно проиграть более умному. Со всех сторон в вождя племени Скелнин летели стрелы и копья. Из многочисленных ран хлестала кровь, но он упрямо шел вперед. Только ярость поддерживала его. Сильная Рука с интересом смотрел на него, но в конце концов плоть становится лишь горсткой праха, который развеет над скалами ветер, — так говорят Мудроматери. И вождь Скелнин упал, не дойдя до своего врага всего пару шагов. Раздался победный клич воинов племени Рикин, который эхом отозвался в скалах фиорда. Теперь они поверят ему. Теперь все они охотно встанут под знамена Сильной Руки. Тех, кто ему покорится, он оставит в живых. Мертвых кинут в море, но тело вождя Скелнин он отдаст на растерзание собакам — он поклялся в этом перед своим племенем до того, как они отправились в поход.
Алана разбудил лай собак. Он спустил ноги на холодный пол и окончательно проснулся.— Что там за шум? — недовольно пробормотала Таллия.Он быстро натянул одежду, схватил меч и побежал к Двери. Слуги брызнули в стороны, освобождая ему дорогу. Он промчался по коридору и распахнул следующую дверь так резко, что сверху на него посыпались какие-то сушеные травы и пергаменты, которые, по словам священника, пристроившего их над дверью, должны были препятствовать проникновению зла. Алан торопливо стряхнул их с волос и побежал дальше по лестнице. Внизу горели факелы, а посреди зала стоял на коленях священник и молился, чтобы изгнать из дома злых демонов.Алан почувствовал страх.Прошло уже больше месяца со дня смерти Тоски. Алан даже начал думать, что все эти разговоры о проклятии — не больше чем выдумки больного воображения принца Сангланта.Дверь в покои Лавастина была заперта изнутри, и рядом уже столпились слуги. Одни держали факелы, другие пытались выбить дверь. Алан поспешил к ним. Он поскользнулся на сосновых иголках, которыми усыпали пол, чтобы отогнать зло, и подбежал к комнате отца. Из-за запертой двери доносились громкий лай гончих и грохот.— Пропустите меня!Люди посторонились, Алан с размаху врезался плечом в тяжелую дверь. Изнутри доносился бешеный лай, вот одна из собак завизжала и снова яростно залаяла.— Ужас! — раздался голос Лавастина.— Отец! — крикнул Алан. Вместе со слугами он снова навалился на дверь, и она, затрещав, подалась. Сверху опять посыпались лепестки.— Алан, не входи! — закричал Лавастин. — Эта тварь здесь!— Еще раз! — скомандовал Алан, правое плечо у него онемело, и он повернулся левым боком. Они снова навалились, но прочная дубовая дверь не открывалась.— Милорд! — По ступеням сбежал солдат с факелами, у его товарища в руках были два топора.Алан схватил один и принялся рубить дверь, он наносил удары, не слыша ничего, кроме того, что происходило за дверью. Лай гончих и проклятия. Если эта тварь пробралась в комнату, то отец не может даже подойти к двери. Он остался совершенно один, его защищают только собаки…Алан мельком взглянул на солдата, который рубил дверь вместе с ним, и вспомнил, что тот участвовал в битве при Генте.— Это убийца? — спросил какой-то слуга.— Нет, проклятие! — ответили ему. — Мертвый вождь эйка мстит графу за победу в Генте!Топор Алана пробил дверь насквозь, кроша ее в щепы. Из комнаты теперь доносилось только поскуливание одной из собак.Они снова поднажали, и дверь грохнулась внутрь комнаты. Алан не удержался на ногах и упал. Вокруг него испуганно сгрудились слуги.Лавастин босиком стоял на каменном полу, в правой руке держа меч, в левой — кинжал. Горе и Ярость зарычали на ввалившихся в комнату людей, но Алан их утихомирил. На полу лежал Ужас, вылизывая заднюю лапу, остальные собаки неустанно кружили вокруг графа.Огонь факелов на стенах придавал комнате мрачный вид, слуги испуганно попятились.— Отец! — Алан подскочил к Лавастину и схватил его за руку. Та была просто ледяной. — О Господи! Что случилось?Лавастин разжал руку, и кинжал, жалобно звякнув, упал на пол. Страх зарычал и подошел к Лавастину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117