Во главе процессии несли золотое колесо, украшенное блестящими зелеными перьями, оно медленно вращалось, хотя в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.— Как я сюда попала? — хрипло спросила Лиат. — Меня преследовали какие-то твари, потом я увидела сову… И горящий камень.Она повернулась к камню, который продолжал испускать холодный бело-голубой свет. Совы там не было.— Сова, — пробормотал он задумчиво, дотрагиваясь до невзрачного, коричневого с белым перышка — единственного среди ярких и пышных перьев, украшавших его. Аои отстраненно улыбнулся. — Старый враг.— Потом лошадь прыгнула в огонь, и я оказалась здесь, — закончила Лиат. Она чувствовала себя как лист, подхваченный течением, которое несет его неизвестно куда. Слишком многое обрушилось на нее за какие-то несколько минут.— Да… — Он принялся задумчиво теребить веревку, потом стал вплетать в нее новые нити. — Так из одного мы делаем нечто совсем иное, даже если ничего не изменяем и не добавляем к тому, что уже есть. Иногда это и становится самым главным. Эти нити сами по себе не приносят мне никакой пользы в отличие от веревки, но разве эти две вещи не одно и то же?— Я не понимаю, о чем ты говоришь.— Горящий камень — врата между двумя мирами. Все эти камни — врата, как мы выяснили, к нашему глубокому сожалению. Врата, воздвигнутые не магией смертных, они — плоть от плоти Вселенной. И чтобы пользоваться ими, надо понимать их сущность.— Я ничего не знаю, — с горечью отозвалась Лиат. — От меня столь много скрыто!— Да, скрыто многое, — согласился ее собеседник. — Но тем не менее ты пришла ко мне. Если хочешь, ты можешь многому научиться, я чувствую это.— Господь Всемогущий! Мне столько надо узнать! — На мгновение она задумалась. — А сколько времени это займет? Узнать все, что необходимо, я имею в виду?Он усмехнулся:— Это зависит от того, что ты считаешь необходимым узнать. — Теперь выражение его лица изменилось, он стал серьезен. — Если ты решишься, это займет столько времени, сколько нужно. — Он взглянул в сторону поляны, к которой двигалась процессия. — Но если ты спрашиваешь о том, сколько времени пройдет в человеческом мире, я не могу дать точного ответа. Время течет по-разному в наших мирах.— О Владычица! — Лиат посмотрела на камень. Пламя угасало, становясь все бледнее.— Ты колеблешься? Разве не этого ты желаешь всем сердцем?— Всем сердцем… — тихо повторила она вслед за ним.Конечно, она должна учиться. Только так она сможет себя защитить. Ей так хотелось узнать как можно больше. Возможно, такой шанс больше никогда не выпадет.Но все равно она не могла не думать о том, что оставляет позади.— Ты все еще привязана к тому миру, — констатировал он. В его голосе не было ни раздражения, ни разочарования. Он просто говорил о том, что видит. — Дай мне руку.Никто бы не смог ослушаться. Лиат послушно закинула лук на плечо и протянула ладонь. В следующее мгновение она вскрикнула от неожиданности — он порезал ей руку обсидиановым кинжалом. То же самое он проделал и с собственной рукой, а затем приложил рану к ране Лиат так, чтобы кровь смешалась. Свободной рукой он дотронулся до камня. Пламя взметнулось вверх, такое яркое, что девушка отшатнулась, а ее лошадь нервно затанцевала и зафыркала. Но колдун не выпустил руку Лиат.— Давай посмотрим, — сказал он, — что привязывает тебя к миру людей.Огонь вспыхнул, и они вдвоем стали всматриваться в холодное пламя.
Закрыв глаза, он лежал на траве под животворными солнечными лучами и слышал тысячи звуков, доносящихся до него. Жужжат пчелы. Откуда-то с деревьев раздается свист птицы. Лошадь пасется на опушке на безопасном расстоянии от трех его спутников — эйкийских собак в железных ошейниках. Он прикрутил их цепи к колу, который потом загнал глубоко в землю. Псы с громким хрустом разгрызают кости. Лишь эти трое остались от всей своры, которую он возглавлял, когда жил в гентском соборе. Он слышал, как они ворчат, выхватывая друг у друга самые лакомые куски, а железные цепи громко лязгают одна о другую. Неподалеку журчит ручей — там он умылся несколько минут назад. Хотя, сказать по правде, вряд ли он когда-нибудь сможет смыть с себя позор рабства. Пленнику Кровавого Сердца вовек не смыть с себя грязь, сколько бы он ни тер кожу песком и мылом, сколько бы ароматического масла ни вылил на себя. Но сейчас он лежит и пытается обсохнуть после холодного купания. До него не доносится ни звука, который бы говорил о присутствии здесь человека. Он сбежал из королевских покоев и от суеты двора и устремился по тропе, ведущей на северо-запад. Именно по этой тропе восемь дней назад она уехала выполнять поручение короля. Только здесь он может спокойно полежать на земле, вдыхая ее ароматы, только здесь его не найдут вездесущие лакеи. Нахальная муха садится ему на лоб; не открывая глаз, он смахивает ее. Под рукой у него лежит кожаная сумка, украшенная драгоценными камнями и резными пластинками из слоновой кости, тяжелые металлические застежки охраняют сокровище — книгу. Он дотрагивается до шершавой кожи кончиками пальцев, хотя и так знает, что книга никуда не делась и по-прежнему здесь. Для него это не просто книга, это — обещание, обещание новой встречи. Он не расстается с ней ни на минуту, а когда охотится или принимает ванну, привязывает ее к ошейнику одной из собак — только им он может теперь доверять. Послышался шелест листьев — как он не похож на шепот, который поднимался среди придворных при его появлении, шепот, которого, как они думают, он не слышит. Но солнце встает, поднимается высоко в небо, а потом снова уходит за горизонт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117