— На сей раз, брат Константин, я с вами согласна, — пробормотала Амабилия.— И где только она находит такие лакомые кусочки? — поинтересовался четвертый.— Брат Фортунатус! — возмутилась Росвита и вдруг, задохнувшись, прошептала: — Ивар! А это что значит? Откуда он здесь?— Помилуй Господи, — прошептал Лавастин.Алан заставил себя отвлечься от поисков Таллии и посмотрел на красивого молодого человека, который выступил вперед и склонился перед королем. Чуть позади, сопровождая его, шел другой юноша с огненно-рыжими волосами, завитки которых торчали из-под капюшона послушника во все стороны. Росвита направилась к молодым людям через толпу, но не успела она приблизиться, как король Генрих подал сигнал, и тут же двор пришел в движение. В воздух поднялись клубы пыли, сквозь которые невозможно было различить ни одного лица. Придворные и слуги суетились, толкая друг друга, в такой давке Алан едва удерживал собак и старался не отставать от отца, что было совсем нелегко. С появлением маркграфини Лавастина и Алана оттеснили от короля, теперь впереди них следовали Гельмут Виллам, Джудит, Хью и принцесса Сапиентия. Но Алан ничуть не огорчился; он все пытался разглядеть Таллию, но женщины, с которыми она ехала, остались где-то позади.К полудню они добрались до Верлиды — великолепного дворца на берегу реки. Процессия прошла по берегу мимо ограды и оказалась в деревне. По обе стороны улицы стояли небольшие домишки местных жителей, а на деревенской площади высились четыре больших помещичьих дома. Алан почувствовал пыльный аромат зерна, хранившегося в амбарах.Затем вся процессия прошла через ворота, ведущие к дворцу, стены которого были окружены насыпным валом и глубоким рвом. Под холмом блестела река, за ней виднелись засеянные поля, чередовавшиеся с участками леса.Король зашел в небольшую каменную часовню, которая находилась в южном крыле дворца. Слуги разместили всех гостей и придворных согласно их положению при дворе. Алан первым делом отправился устроить собак, и как только он закончил с этим, за ним пришел граф.— Король требует нашего присутствия на Совете. Пойдем, сын. Не ударь в грязь лицом. — Лавастин посмотрел на собак, которые виляли хвостами, ожидая от хозяина ласки, и добавил: — Возьми с собой двух собак.Король встретил их в просторном кабинете, ставни были открыты, и через окна струился свежий ветер. В комнате находились Гельмут Виллам, сестра Росвита и дюжина слуг. Генрих сидел на троне, резные деревянные ножки которого изображали львов, спинка была выполнена в виде крыльев орла, а подлокотники представляли собой шеи и головы драконов. Король сидел, подавшись вперед, а «орлица» что-то шептала ему на ухо. При виде Лавастина и Алана король выпрямился.— Как только принц появится, пусть придет ко мне. — Он посмотрел на Виллама, который кивнул, словно одобряя действия короля. — Отведите ему просторную комнату, и пусть Санглант отдохнет. Не надо, чтобы при дворе видели, в каком он сейчас состоянии.«Орлица» поклонилась и быстро вышла. Генрих посмотрел на слуг, и те последовали примеру «орлицы». Генрих кивнул сестре Росвите, и та вслух зачитала:— «Моему брату, его величеству Генриху, королю Вендара и Варре. С тяжелым сердцем должна я сообщить вам эти новости. Наша племянница, леди Таллия, больше не может оставаться в монастыре, поскольку распространяет ересь среди послушников и своими проповедями уже сбила с пути больше двадцати человек. Предавая ее в ваши руки, предостерегаю вас от пагубного ее влияния. Мне кажется, что брак лучше всего излечит ее от этих глупостей».Росвита прекратила читать, Генрих вздохнул.— Вы все еще желаете этого брака? — спросил король Лавастина. — Обвинение в ереси — вещь серьезная. Мать-настоятельница милосердно приняла во внимание юность Таллии. Девушка утверждает, что ее посещают видения. Но трудно сказать, что это — происки врага рода человеческого или просто влияние плохих советников. Если она не раскается, церковь будет вынуждена пойти на более решительные меры.Лавастин задумчиво поднял бровь.Ересь. Алан знал, что Таллия слушала отца Агиуса. Его слова, точно чума, передавались от одной души к другой, пятная их. Агиус принял мученическую смерть, как и хотел. Но было ли это знаком Божьим? Почему Господь должен был отметить человека, который противоречил Его законам?Мысль о том, что придется потерять Таллию из-за проповедей Агиуса, приводила Алана в бешенство. Ярость зарычала, почувствовав его настроение.— Тихо, — скомандовал Лавастин, и собака тотчас успокоилась и легла, опустив голову на лапы. Граф обратился к королю: — Все же, ваше величество, леди Таллия очень молода. Увы, у нее не было достойных наставников. Хорошее влияние, — кивнул он в сторону Алана, — успокоит ее рассудок.— Да будет так, — с облегчением произнес Генрих.— Чем скорее состоится свадьба, тем лучше, — добавил Лавастин. — Я должен возвратиться в Лавас до осени, чтобы мы с сыном могли наблюдать за сбором урожая. Нас ждет трудная зима. В Генте погибло много моих людей… Они отдали жизни за то, чтобы вернуть Гент и принца Сангланта вам.Дверь отворилась, и в сопровождении слуги в кабинет вошли две женщины. Одна, круглолицая, уставилась на короля, открыв рот, потом, опомнившись, упала на колени. В другой Алан узнал Таллию.Он зажмурился. Его охватило такое желание, что он задрожал всем телом. Горе тотчас ткнулся холодным носом в его руку, и Алан немного успокоился.— Дядя, — промолвила Таллия, тоже опускаясь на колени. Ее голос звучал так тихо, что едва можно было разобрать слова. — Я прошу вас, дядя, позвольте мне удалиться от мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117