Он просто проверял, действительно ли дело серьезное. Если не очень, то Дюков сделает вид, что обиделся.— Строжайший секрет, — откликнулся глава администрации.Ага, значит, серьезное дело. Вот теперь пора узнать, насколько серьезное.— Вы, надеюсь, помните, Виктор Витальевич, что я журналист.— Но вы же не болтун. Опаньки! Даже так.— Хорошо, я буду.— Пропуск вам заказан.— А к кому? К вам?— Нет, к моему шефу. И телефон отключился.— Продолжим? — спросил логопед, делавший вид, что не слышит разговора.Крахмальников спрятал во внутренний карман трубку.— Из-под топота копыт пыль по полю летит, — проговорил он твердо.Сегодня будет тяжелый денек, подумал он весело.Помимо беседы с Гуровиным он должен еще поговорить с женой. Дело в том, что Крахмальников решил разводиться.Запиликал с повышением тона, как бы требуя немедленно ответить, мобильник. На этот раз это был в самом деле Гуровин.— Леня, у нас ЧП, — сообщил он.— Что, Алину не нашли? Или телебашня упала?— Не по телефону. Сплошные секреты с утра.— Через час буду, — коротко ответил Крахмальников. Питер Склейку закончили к сроку."Склейкой” телевизионщики по традиции называют авторский монтаж, который никак не связан с ножницами и клеем, как в старые добрые киношные времена. Сейчас все делается с помощью нескольких видеомагнитофонов или компьютеров.Результатом получасовой возни с кассетами — приходилось сводить на мастер-магнитофон бетакамовский материал с большой камеры и Серегины дивикамы — явился ролик на десять минут. В Москве его должны еще обработать в АВМ — аппаратной видеомонтажа, насытить перебивками, подправить цвет и выдать в эфир. Валера знал тамошних монтажеров и заранее подготовил им кусочки на выброс, чтоб ребята не остались без работы, а итоговый трехминутный материал включил все: и панораму пожара, и суету оперативников, и его, Балерин, комментарий, и самое главное — горящих лошадей, его коронку. В расчете на профессионализм москвичей Никитин заложил в середине мастер-кассеты и “мину” — первичные наброски о метро.Все дело было в том, что материал нужно было переправить в Москву без потерь и утечек, так как оба сюжета были суперэксклюзивом. Если бы питерский корпункт имел свою частоту и спутниковую тарелку, проблем бы не возникало. Но “Дайвер” был не настолько богат, чтобы позволить питерцам такую роскошь. Поэтому самые ценные материалы, если позволяло время, кто-то из группы вез в столицу лично. Менее ответственные, но срочные доверяли знакомым проводникам. Самое же срочное, как сегодня, приходилось перегонять через ретрансляторный канал. И тут нужно было держать ухо востро — иногда целые куски их репортажей вдруг без всяких ссылок и оплаты появлялись то на питерском телевидении, то у московских конкурентов, а то и у иностранцев.Из сегодняшнего ролика самым ценным был именно материал о метро — по нему еще никто не работал, в группе Никитина знали это наверняка: такие вещи не афишируются и им просто повезло, что Чак проезжал мимо. И самим поднимать волну негоже, иначе уже через час на “Северную” слетится вся журналистская братия и метрошники займут круговую оборону. А так Валера рассчитывал сразу после перегонки материала и показа его в утренних новостях на “Дайвер-ТВ” снова первым оказаться в гуще событий.На Чапыгина он первым делом забежал в отдел координации. Дежурила Галка, что уже было хорошо — когда-то у них был короткий роман, переросший в дружбу.— Галчонок, какая аппаратная посвободней на перегонку? Горю! — Валера покосился на часы, показывавшие уже четверть десятого.— С пожаром пленочку припер, потому и горишь? Беги в третью. Там Лева Ильин свои огненные кадры на РТР должен сливать. Если хорошо попросишь, может, он и подвинется — они же позже выйдут.— Спасибо, — чмокнул Никитин припахивающую табаком щечку и помчался на второй этаж.Хорошо попросить означало только одно — поделиться своим материалом. Нерасторопный Ильин из местных “Новостей” подрабатывал еще внештатно на РТР и славился своим умением подбирать крошки с чужого стола. Валерий был готов к такому варианту сотрудничества.— А! Привет ныряльщикам! — блеснул Ильин знанием английского при виде Никитина.— От такого слышу, — ответил Валерий, имея в виду, что “дайвер” означает не только “ныряльщик”, но и “карманник”. — Пожар гонишь? Сколько минут?— На треху наскреб. Да и нечего там было снимать — одна милицейско-пожарная тусовка да пламя. А вы там со своим телескопом порядком наловили — я видел.— Хочешь, панораму дома дам на шесть секунд? А ты меня пропустишь на перегонку.Глаза у Левы загорелись. Поломавшись чуть-чуть, он снял свой материал, Никитин быстренько прозвонил переадресовку и запустил мастер-кассету. Ильин с завистью поцокивал языком при виде недоступных ему живых кадров. Когда на мониторе до появления кадров о происшествии в метро оставалось полминуты, Валера протянул ему другую кассету — с “отходами”:— Чего время теряешь? Беги переписывай, пока я не передумал.Благодарный Лева схватил кассету и помчался в соседнюю аппаратную, так что “закрытый” материал прошел без лишних глаз. Москва Казанцев ждал уже двадцать минут. Впрочем, его предупредили, что президент задерживается.От скуки Саша в который раз перелистывал сегодняшние “Известия”. Смотрел в окно, старался ни о чем не думать. Он бы и насвистывал что-нибудь легкомысленное, если бы это была не резиденция главы государства.— Через десять минут президент примет вас, — сказал секретарь.Он мог еще встать и выйти. Да, он бы чувствовал себя трусом, идиотом, тряпкой, но не предателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84