К сожалению, ему не удалось сократить спортивные передачи, всякий там футбол, теннис. Но это святое, от этих глупых взрослых игр никуда не денешься. Зато отстоял интеллектуальную игру “Светлый ум”. Нет-нет, кое-что сделано, не так уж он и проиграл."Да я еще и не играл вовсе”, — утешил себя напоследок Крахмальников.Сейчас в отделе готовят к вечернему эфиру такую бомбу, вспомнил про Копылова Крахмальников, — мало не покажется! Нет, его никто не заставил поднять лапки кверху.Думать о “Дайвере” больше не хотелось. Леониду надоело думать о неприятном. Ведь он чувствовал в себе вовсе не журналиста, а художника. Его стало мучить, как передать на бумаге вот, скажем, неувиденное лицо. Это случилось с ним на днях, он ехал на машине, а на обочине, отвернувшись, стояла черноволосая девочка. Крахмальников краем сознания решил, что, миновав ее, он с другой точки увидит лицо девочки, но она, словно угадав его мысли, все отворачивалась и отворачивалась. И эта загадка ее лица осталась в Крахмальникове как ноющая боль…В двери повернулся ключ.Леонид не шевельнулся.— Ты уже здесь? — удивилась Алла.— Да.— Что-то случилось? — спросила она, не столько памятуя недавний разговор по телефону, сколько видя индифферентность Крахмальникова. Раньше он кидался на нее сразу, торопливо срывал одежду и овладевал ею чуть ли не в прихожей.— Садись. Случилось. Но сначала ты расскажи. Твой муж ушел? Ты ему сказала?— Не успела я ему ничего сказать. Просто ушел, и все. Записки не оставил. Пацаны плачут.— Так, может, не ушел?— Нет, ключи оставил, документы забрал, костюмы — свои, рубашки, обувь…— Когда?— Ночью.— Ночью? Ты что, так крепко спала?Алла на секунду замялась, впрочем, Евгений этого не заметил.— Я поздно вернулась.— Расстроилась? Ты расстроилась?— Почему?— Я тебе позвонил, а ты говоришь: “Может, не стоит”.— А-а… Это… Наверное, расстроилась.— Но почему, почему? Мы же все обсудили. Алла внимательно посмотрела на Леонида:— Знаешь, как бывает, вот готовишься сказать кому-то: уйди, видеть тебя не могу, а он вдруг ровно на секунду раньше… И почему-то обидно. Это, наверное, потому что бросать легче, чем быть брошенной.Крахмальников подумал, что Алла права, ему надо поторопиться — как бы жена тоже его не опередила. На сегодня хватит ему унижений.— У меня был сейчас разговор с Гуровиным, — тяжело произнес Крахмальников.— О чем?— О том, что канал может накрыться медным тазом, что инвесторы пропали, что денег нет…— А-а… И что?Леонид пожал плечами, сейчас его победа-унижение казалась такой неважной. Сейчас вообще все казалось неважным.— Ал, так мне говорить с женой?— Как хочешь…— А ты как хочешь?— Я?.. — Алла достала сигарету, долго прикуривала, искала, куда бросить спичку. Крахмальников не курил, поэтому только рассеянно следил за ней глазами.— Ты не ответила, — наконец не выдержал он.— Леня, не надо ни о чем говорить с женой. Ты же и сам не хочешь.— Я?! Не хочу?!— Хотел — не стал бы спрашивать. А так получается, что я тебя заставляю, что ли…— Нет, просто ты засомневалась, вот я и спросил… Вообще какой-то дурацкий разговор получается, — вдруг обиделся Крахмальников.— Потому что говорить не о чем. Тебе со мной вообще не о чем говорить. Я вообще никакая собеседница. А вот любовница…— Мне кажется, ты все время о чем-то умалчиваешь.— Да. — Алла решительно загасила сигарету. — Ты прав. И моли Бога, чтоб ты ничего не узнал.С этими словами она встала, подхватила сумку и вышла из квартиры.Крахмальников снова уставился в потолок.Куда пропал Казанцев? Он не показывался весь день. И Алина тоже. Надо будет обязательно позвонить им домой. Мало ли что могло случиться.Леонид посмотрел на часы — до встречи с президентом оставалось полтора часа…Лицо девочки. Ах, как жаль, что он его так и не увидел. И как это неувиденное лицо описать? Питер Они сидели в осаде без дела уже не первый час. В осаде, потому что Никитин понимал; после того как их средь бела дня в самом центре города пытались задержать за хранение наркотиков, лучше не покидать убежища хоть с относительной, но все-таки неприкосновенностью. Вряд ли для задержания интересующих ее лиц спецслужба ворвется в офис иностранной фирмы, да еще напичканной съемочной техникой. Комок грязи мигом улетит в космос и, отразившись от антенн спутника, разлетится по всему миру. А грязи эта служба при всей ее внешней небрезгливости все же не любит.Хотя как это все “улетит”? Тарелки же выведены из строя! Техники Ти-эн-эн сбиваются с ног, бегая по офисам коллег в поисках запасных блоков. А московским дайверовцам сейчас не до них, у самих забот полон рот. Потому-то и сидят друзья без дела.Валерий с Виктором пересказали Дэби все, что услышали от Копылова, даже нарисовали по памяти схемы.— У нас мэр уходит в отставку, если примет подарок стоимостью больше разрешенной, — возмущалась американка, — а ваш после гибели по его вине стольких человек даже не выступил с соболезнованиями! Даже не приехал к их родственникам, чтоб поддержать!— Их гибель еще нужно доказать, — отозвался Валерий. — Это же не самолет и не поезд, где есть списки пассажиров или именные билеты. Знаешь, что сейчас происходит в Северном УВД? Там стоят в очереди люди, возможно даже, по нашей русской традиции, пишут на руках номера шариковой ручкой. Думаешь — зачем? Чтоб объявить в розыск своих родных и близких, в надежде, что те загуляли, нахулига-”или, в больнице лежат или пусть даже похищены — лишь бы не задохнулись там, под землей. А менты им отказывают, чтоб не навешивать на себя лишние хлопоты. И окажется на земле, точнее под землей, еще двести без вести пропавших, за которых не дадут ни компенсации, ни пенсии, но будут брать за них плату за газ, квартиру и прочее, согласно нашему институту Прописки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84