— Это липа.— Это липа! — озвучил Гуровин, прикрыв мембрану рукой.— Акции будут ваши.— Это слова, понимаете? А от этого много зависит.— Что зависит?— У нас сейчас будет собрание. Из администрации президента поступил приказ — меня уволить. Если акции у них, то они в полном праве.— А как же демократия? — хохотнул Тимур. — Что, коллектив проголосует против тебя?— Я не знаю.Опять на том конце провода повисла пауза. Гуровин поспешно полез в карман, зачем-то достал ручку, снова спрятал ее.— Так сделаем. Мы тут на Урале демократы. Если тебя народ не захочет, акции продадим президенту. Если оставит — пакет твой.И гудки.Гуровин положил трубку.— Ну что? — спросила Загребельная.— Нет, это невозможно, — развел руками Гуровин. — Ведь он твердо обещал, а теперь снова какие-то условия.— Какие, какие условия?Гуровин даже не взглянул в ее сторону:— Леня, ты будешь голосовать против меня?— Да.— И ты забыл, что я тебя вывел в люди, что я тебя… — Яков Иванович осекся. — Тогда все. Пинчевский сказал: если против меня будет коллектив, то они отдадут акции государству.Загребельная тяжело оперлась на стол.Крахмальников встал.— Яша, уйди сам, — посоветовал он. Москва Едва вернувшись, Альберт Захаров и Антон Балашов уселись писать репортаж для ночного эфира. Антон выглядел совсем неважно: разбитая губа, выбитые зубы, синяк под глазом, распухшее ухо. К тому же дикая головная боль.— У тебя сотрясение, — диагностировал Червинский, выслушав рассказ об избиении. — Ты зря мотаешься. Тебе лежать надо.— Завтра ляжет, — ответил за Антона Захаров. — Сегодня выдаст сенсационный номер, а завтра — на больничный.Заглянул Крахмальников. Он искал Аллу, ему сказали, что она где-то на студии.— Леонид Александрович! — окликнул его Лобиков. — Ас вами что?Крахмальников потрогал разбитую губу. Совсем об этом забыл.— Упал.— Вы же не видели! — вскочил Антон. — Посмотрите!— А ты где пропадал? Из музея звонили.— Он герой сегодня, Леонид Александрович, — вступился Альберт. — Самого Учителя брал.— А Альберт мне помогал.— Ну! Блок-бастер прямо! — захохотал Альберт. — Мне Гуровин велел разыскать Учителя, вот и…— Какого учителя?Крахмальникову прокрутили снятый Иваном Афанасьевичем материал.— Да уж, денек сегодня. Сплошные сенсации.— Так это ж классно! — воскликнул Захаров. — Вот это и есть телевидение. А то в новостях идет одно и то же: приехал-уехал, депутаты проголосовали… А такого материала, как мы привезли, ни у кого нет и не будет.— Это точно, — кивнул Крахмальников.— Мы сперва хотели его загнать кому-нибудь, а потом подумали: пусть лучше у нас пойдет в спецвыпуске, правильно?Крахмальников усмехнулся:— Правильно. Значит, так, к ночному выпуску давайте репортаж, а потом сделаете передачу.Он понял, о ком на самом деле спрашивал Гуровина Тимур.Ах, Яша, Яша……Аллу Крахмальников нашел в буфете. Та была пьяна и как-то излишне весела.— Пойдем, — позвал ее Крахмальников. — Мы не договорили.— Нет, Леня, мы договорили. Мы все договорили, а что не договорили.., тс-с, — приложила она палец к губам.— Леонид Александрович, вы покушать? — выскочила из подсобки буфетчица.— Нет-нет, мы уходим.— Да ничего, сидите.— Катюша, — пьяно улыбнулась Макарова, — кормилица наша! Дай-ка пивка. — Она повернулась к Крахмальникову. — Угости меня пивом. Ой нет, у меня же там в сумке мексиканского пива полно. Ты пил мексиканское?— Может, хватит? — сказал Крахмальников.— Не волнуйся, меня проводят.— Кто?— Не твое дело. Возьми еще коньяка.— Ты и так уже… Пойдем. — Пойдем, у меня девять банок…В буфет влетела запыхавшаяся Савкова:— Леонид Александрович, здравствуйте. Забыла совсем, — затараторила она, косясь на Аллу. — Гости же придут. Катя, что там у тебя есть?— Пицца, пирожки, сосиски, — привычно перечислила буфетчица.— Заверни две пиццы и дай чего-нибудь поесть. На месте.Катя вытащила из холодильника пиццу, положила на прилавок:— А поесть уже поздно. Закрываемся.— Интересно, — скривилась Савкова. — А начальству можно?— И они уходят.— Хм, значит, выпить ты наливаешь, а поесть человек у тебя не может.— Пойдем, — тихо попросил Крахмальников Аллу. Но та не сдвинулась с места.Леониду надо было встать и уйти. Но он почему-то остался.— Возьмите пирожки, — предложила Катя Савковой. — С собой.— А я хочу посидеть здесь, — заартачилась та.— Слушай, ты, — вскочила вдруг Алла. — Сказали же тебе русским языком, рабочий день кончился.Савкова с головы до ног смерила ее презрительным взглядом:— Катя, почему у тебя посторонние? Эта женщина здесь больше не работает. И вы, Леонид Александрович, потакаете…Крахмальников удивленно посмотрел на Аллу.— Это кто тут не работает? — пьяно обиделась Макарова. — Это я не работаю? Да я сделала для этой богадельни в миллион раз больше, чем ты, бездарь!— Что?— Вот то!Савкова уперла руки в бока, повысила голос:— Ты думай, что говоришь!— Я думаю, а вот у тебя вместо башки — задница. И еще сейчас Крахмальникову не поздно было уйти, утащить Аллу. Но он просто опустил голову.— Да? Так? И вы молчите, Леонид Александрович? Тогда я тоже скажу: сама под каждого стелешься, думаешь, все такие? Думаешь, я ничего не знаю? Да на тебе клейма негде ставить!Алла протрезвела, сузила глаза.— Что щуришься? — заметила перемену в ее лице Савкова. — Тайное стало явным? Так, милая моя, все уже видели, как ты на даче…Она не успела договорить, потому что Макарова вцепилась ей в волосы. Савкова заверещала.Крахмальников вскочил. Стал разнимать дерущихся.Буфетчица Катя выбежала из-за стойки.— Прекратите! — отшвырнул Савкову Крахмальников.Но Алла вынырнула из-за его спины и влепила Савковой пощечину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84