О той умопомрачительной сцене за декорациями она, конечно, и не вспоминала.Гарик так и не нашелся, а Джейн вскоре уехала…— Мы поженимся, — заявила Джейн, намазывая на хлеб конфитюр, — и станем жить в Москве. Правда?По-русски она теперь говорила весьма сносно. Саша с глубоким сомнением покачал головой, что даже при большом желании трудно было расценить как утвердительный ответ. Он очень хорошо относился к Джейн, но и думать не мог о том, чтобы связать с ней свою судьбу. Джейн словно прочла его мысли:— Ты что, не хочешь на мне жениться?— Конечно, хочу, — не очень уверенно откликнулся Саша. — Но все так неожиданно…— Ничего неожиданного нет, — пожала плечами Джейн. — Если мы любим друг друга, то должны жить вместе. Ведь у нас теперь общее дело.— Какое? — опешил Саша.— “Дайвер-ТВ”. Ты забыл — у меня же сорок девять процентов акций вашего канала!..* * *— Прошу.Саша вскинул голову.Секретарь открыл резную золоченую дверь:— Президент ждет вас.Бежать теперь было поздно. Питер Денис пришел в себя оттого, что кто-то больно тряс его за плечо.— Вы живы? Вы живы? — спрашивал сквозь слезы женский голос.— Жив, — нерешительно ответил он. — Не трясите, пожалуйста. Рука болит. Что случилось? Где мы?— В метро. Нас засыпало! Я не хочу умирать! — закричала женщина, снова хватая Дениса за ушибленную руку.Когда Денис понял, в каком положении он очутился, его чуть не захлестнула волна ужаса, горло сжалось, чтоб издать вопль тоски и отчаяния, но неожиданно сработал инстинкт, который Денис называл “мушкетерским”.Он знал эту свою особенность: подобно героям Дюма, становиться ироничным и хладнокровным в самых сложных и опасных ситуациях, если рядом присутствовала дама. Вот и теперь на смену страху вдруг пришло осознание своего мужского долга — успокаивать и спасать.— Ничего, ничего, доченька. Прорвемся. Только отпусти мою руку — болит. Тебя как зовут-то?— Наташа, — всхлипнув, ответила девушка. — Какая я вам доченька? Вы же молодой, я видела.— Ну вообще-то я ровно в два раза старше, и, если бы не осторожничал в свое время, вполне бы мог стать твоим отцом. Но вообще-то в нашем положении возраст не важен, так что давай будем на “ты”. Меня зовут Денис. А ты, насколько я понимаю, та виолончелистка.— Так вы.., ты тоже обратил на меня внимание? — проснулось в ней женское начало. — По-моему, у меня глаз заплывает — я так приложилась к Маргоше!— Какой Маргоше? — не понял Денис.— Это виолончель моя, фирмы “Марготт”. Она француженка.., была. Если бы не она, мы бы не разговаривали сейчас с тобой. Когда поезд начал тормозить, я как раз наклонилась, чтоб придержать ее. А ты в это время полетел и заскользил, как шайба, по полу! — Смех Наташи прозвучал диковато в хлюпающей черной мгле. — А когда произошло столкновение… Это было столкновение, да? Неужели встречный поезд оказался?— Нет, похоже, нас завалило, — обреченно вздохнул Хованский. — Так что дальше-то было?— В общем, когда все это случилось, ты въехал в мою Маргошу и меня об нее стукнуло. Она нас спасла, а сама погибла. Ой, голова кружится, — наверно, у меня сотрясение.— Сейчас, погоди! — завозился он на полу. — У меня же зажигалка есть! Надо посмотреть, что с твоей головой. И вообще…В слабом отсвете желтоватого пламени Денис разглядел два огромных блестящих темных глаза, пробор в черных волосах, ярко белеющий даже в полумраке, и кровоточащую ссадину на нежном девичьем виске.— Ничего, — сказал он, доставая свой, слава богу, свежий носовой платок и прикладывая его к ранке. — До свадьбы заживет.— Ага, будет теперь у меня свадьба, как же, — скривилась она от боли, и глаза ее предательски заблестели еще больше.Денис понял, что грань истерики близка, и решил разрядить обстановку одной из своих “авторских” мулек.— А ты знаешь, что имеют в виду, когда говорят “до свадьбы заживет”?— Ну пройдет, мол…— Так раньше парни на деревне успокаивали девушек, склоняя их к добрачным отношениям.Он еще раз щелкнул зажигалкой и увидел, что девушка улыбнулась.— Эй, мужик, а закурить у тебя нету? — раздался откуда-то из глубины вагона хриплый голос.— Подходи, найдется, — забыв, в каком положении они находятся, машинально ответил Денис. — Еще кто-то живой! — вдруг удивился он.— Подойти я никак не смогу, браток. Я свое еще год назад отходил, — откликнулся голос. — Да и навалился на меня кто-то — тачку мою заклинило.— Это ты, что ли, “афганец”? — спросил Хованский, щелкая зажигалкой и всматриваясь в темноту. — Сейчас попробую помочь тебе, если сам смогу двигаться.Он осторожно встал на четвереньки, чувствуя, как в ладони впиваются хрупкие осколки виолончельного корпуса и пластика футляра, высвободил ногу из петли захлестнувшей ее струны и попытался выпрямиться. Голова уперлась в.., потолок вагона! А ведь он стоял на полусогнутых ногах.— Ничего себе! — воскликнул Денис. — Нас придавило!— А ты думал, — отозвался “афганец”. — Обделка сложилась, как вафля! У меня аж башку потолком прижало. А тот конец вагона, откуда ты летел, и вовсе сплющило. Села кровля, мать ее…Денис начал было пробираться в сторону говорившего, но сначала наткнулся на чье-то тело на полу, потом поранил лицо о свисающий с потолка светильник и понял, что надо прежде оглядеться. Но как? Неверный свет зажигалки не был надежным помощником, да и расходовать запас газа не хотелось — мало ли сколько времени придется просидеть в темноте и холоде, прежде чем подоспеют спасатели. А в их приходе сомнений не возникало. Тогда Денис вспомнил о своей “мыльнице" — фотоаппарате со вспышкой, лежащем в сумке. Сумка, слава богу, осталась при нем и валялась в ногах у Наташи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84