Что ты так поздно сидишь? — поинтересовался журналист.— Протоколы собрания нужно подготовить. А вы чего задержались?— Тоже дела. — Отправив девушке воздушный поцелуй. Лобиков пошел дальше, а мужчина спросил, где можно найти Аллу Макарову.Люба подозрительно посмотрела на незнакомца. После того что сегодня узнала о Макаровой, она совершенно перестала ее уважать.— Не знаю, — пожала она плечами. — Ушла уже, наверное. Посмотрите в информационной редакции. Может, они до сих пор отношения выясняют.И Люба захлопнула дверь перед самым носом мужчины.В редакции никого не было, свет не горел. Не зажигая электричества, Володя обессиленно опустился на стул и уперся локтями в столешницу. Все, он больше отсюда никуда не пойдет. Хоть всю ночь тут просидит. Вообще-то Алла работала в рекламном отделе, — значит, ждать ее здесь бесполезно, что ей тут делать? Ну и пусть. Он все равно сейчас на нее даже смотреть не смог бы.Он поудобнее улегся на стол и закрыл глаза.Рука уперлась в банку пива.Володя повертел ее в руках, дернул колечко на крышке и припал губами…Его труп нашли только утром. Вскрытие показало — отравился.Алла так и не узнала, что перед смертью муж простил ее. Москва В реанимационной палате кардиоцентра кривая на кардиомониторе возле больного Гуровина Я. И, резко подскочила вверх, потом рванула вниз, и ритм ее движения упорядочился.Врач вошел в реанимационную палату, склонился над Яковом Ивановичем.— Ну? — профессионально ободряюще спросил он. — Полегчало?Гуровин тяжело дышал, но был уже в сознании.— Доктор… — Каждое слово давалось ему с трудом. — Я.., умру?— Все мы смертны, — усмехнулся врач. — Но вам до ста лет, пожалуй, это не грозит. Одесса Алина тронула босой ногой холодную морскую волну.— Хорошо, — сказала она.Саша бросил плоский камешек, но “блинчиков” не получилось, море было неспокойное.— Гляди, какая красота! — Алина махнула рукой на выплывающее из моря огромное бордовое солнце. — Давно ты любовался рассветом, да еще на море?— Никогда.— Так смотри.— Я и смотрю, — ответил Казанцев.Он не отводил взгляда от пламенеющего солнца, пока из глаз не покатились слезы. Москва Через полгода по дороге на студию Крахмальников увидел бредущую по тротуару девочку-девушку с огромным китайским баулом — в таких торговки носят на рынок свой товар. Чем-то ему фигурка девушки показалась удивительно знакомой. Он тут же вспомнил свою литературную муку — так и не увиденное лицо черной девочки — и почему-то точно понял: это она.Он свернул к тротуару с отчетливым сумасшедшим желанием остановить девушку, посмотреть ей в лицо. Но — повернул обратно. Он его знал прекрасно. Это была Алла.Господи, грустно подумал Крахмальников, неужели все так просто и мрачно — загадок нет, а есть бывшая любовница, которая теперь торгует на рынке. Неужели так у всех, неужели мы не можем жить крайностями и все валится в серединку, в серость, в обыденность?Он подумал о полугодовой давности питерской катастрофе — кто о ней сейчас вспоминает? Никто.Никто уже не помнит об убийстве Тимура Пинчевского, а ведь какое громкое было убийство.Все, что казалось таким важным, теперь было еще одной мелочью жизни.Страшно. Москва Валентина перевернула последнюю страницу. Прикусила нижнюю губу, устремив глаза в потолок.Крахмальников не выдержал, сказал, стараясь, чтобы звучало полегче:— Ну как?Жена с минуту посидела неподвижно, потом двинула рукопись по столу:— Мне не понравилось.— Почему? — слишком спокойно спросил Крахмальников.— Это долгий разговор…— Я не тороплюсь.— Я понимаю, тебе сейчас важно… Нет, вообще-то и стиль, и диалоги, и сюжет… Понимаешь, Леня, о том, что слишком хорошо знаешь, наверное, нельзя писать.— Почему? — удивился Крахмальников.— Получается сплошная специфика. Слишком много частностей. Все дробится, разваливается.— Жизнь бешеная. Беспрерывный калейдоскоп…— Какая-то загадка профессии пропадает, мне этого не хватало, — перебила Валентина. — Но даже не это главное.— А что?— Как раньше говорили — вредная книга.— Почему?Жена тяжело вздохнула:— И так обыватель считает, что все журналисты, артисты, кинематографисты только и знают, что пьют, трахаются, сплетничают, совесть продают…— А это не правда?— Это не вся правда. Далеко не вся правда.— Там об этом тоже есть.— Есть. Но у людей-то осядет как раз только грязь. И это плохо.— Нет. Знаешь, я вот тоже об этом думал все время. Но у меня был один девиз — показать людей.., вопреки. Понимаешь, с большой буквы — Вопреки. На телевидении все так же, как везде. Но они делают свое дело — вопреки.— Не знаю, может быть, — качнула головой Валентина. — А главный герой, разумеется, ты?— Собирательный образ, — скромно потупился Крахмальников.— А кто такая Алла Макарова? — прищурилась жена.— Валя, ну это смешно…— Ты это выдумал? — спросила Валентина, глядя мужу прямо в глаза.Он взгляда не отвел:— От начала до конца.— Ну, положим, мне-то в самом деле ты нечасто звонишь… А что Долгова?— Уехала к мужу в Канаду. Что, задело, да?— Я сказала — вредная книга. И про президента…* * *Крахмальников долго не мог уснуть. Ему тоже казалось, что в книге чего-то не хватает.Да, вспомнил. Ведь он так и не смог описать лицо девочки, которого не увидел…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84