та могла ссылаться только на библейские пророчества, а у скопцов пророки «работали» ежедневно...
В том же доме находились большие залы, где про­исходили радения главного петербургского скопческого «корабля». Подобно тому как хлыстовский текучий Хри­стос в скопчестве стабилизовался, так и хлыстовский чисто обрядовый «корабль» в скопчестве стал постоянной бытовой организацией. В хлыстовщине «корабль» был, так сказать, приходским союзом, он жил только тогда, когда происходили радения, а в промежутках между ними хлысты расходились по своим углам и жили своей обычной жизнью, ничем не отличаясь от православных. В скопчестве «корабль» стал уже постоянным бытовым союзом. Корабли основывались купцами и фабриканта­ми, привлекавшими своих служащих и рабочих. Теряя вследствие оскопления всякие связи с миром, эти послед­ние переселялись в «корабль», жили в устраиваемых при «корабле» общежитиях и могли пользоваться в некото­рых «кораблях» даже ссудами из касс взаимопомощи. В хлыстовском «корабле» кормщик чаще всего был толь­ко руководителем религиозных актов. В скопческом «ко­рабле» это всегда был хозяин, управляющий всеми де­лами «корабля» и обладавший абсолютной властью. Санкция Селиванова утверждала в этом звании чаще всего, если не исключительно, тех же основателей «ко­раблей». Центром для всех «кораблей» был Петербург. Между Петербургом и провинциальными «кораблями» была налажена регулярная передача известий политиче­ского и финансового характера, превращавшая всю скоп­ческую организацию в огромный ростовщическо-биржевой союз, дирижируемый из Петербурга. Во главе его стояли купеческие петербургские фамилии Ненастьевых,
Костровых, Громовых и Солодовниковых, завладевших Селивановым и превративших его в свой верный рупор. Местные организации группировались также вокруг крупных, обычно губернских, «кораблей», управлявших тянувшими к ним уездными «кораблями». По крайней мере, это официально установлено для саратовского края, «корабли» которого были подчинены саратовскому «кораблю» купца Панова, и для тамбовских «кораблей», управлявшихся из тамбовского «корабля» купца Плотицына.
Мифология и идеология скопчества вырабатывалась также помимо активного участия Селиванова. Правда, ему приписывалось составление «Страд», т. е. истории его страданий и возвращения из ссылки, и «Послания» к его «детушкам», где скопчество обосновывается данны­ми из священного писания. Но вряд ли можно полугра­мотного Селиванова считать автором этих вполне лите­ратурно и книжно написанных произведений, ставящих себе определенную цель - доказать истинность скопче­ства и божественность самого Селиванова. И вообще первая характерная черта различия между скопческой и хлыстовской идеологиями заключается уже в том, что скопческая идеология изложена в литературной форме. Песня, которая в хлыстовщине стоит на первом месте, в скопчестве отступает на второй план или принимает искусственный книжный характер, рифмуется и заявляет претензии на правильный стихотворный размер. По со­держанию скопческая идеология, в отличие от хлыстов­ской, выдвигает не столько «духовные» и экономические мотивы, сколько мотивы «от писания» и политические мотивы. Это последнее различие чрезвычайно характер­но. Для хлыстовщины политические вопросы не сущест­вуют, она ими не занимается; скопчество обнаруживает к ним самый живой интерес.
Оправдание своей доктрины скопцы начинали с сот­ворения человека. Бог сотворил людей бесполыми. Если он заповедал им плодиться и множиться, то это не зна­чит, что он благословил брак. Бог настолько всемогущ, что из камней мог сотворить детей Аврааму. В своем первоначальном состоянии люди были подобны ангелам, бесстрастны и блаженны. Но когда, соблазненные злым духом, они нарушили божью заповедь и съели плоды от древа познания добра и зла, блаженству их настал ко­нец. На теле у них сейчас же выросли подобия запре­щенных плодов: у Евы - груди, у Адама - семенные же­лезы, и появилось вместе с тем половое влечение. В этом-то и заключался первородный грех, который от Адама и Евы вместе с физическим извращением (!) человеческой природы перешел ко всему их потомству, ко всему чело­веческому роду. Люди подпали под власть греха; но бог в неизреченной благости вознамерился спасти их. Он из­брал праведного человека Авраама и велел ему обре­заться, т. е. оскопиться; после обрезания человек возвра­щался в прежнее ангельское состояние. Однако заповедь обрезания, т. е. оскопления, оказалась непосильной для извращенной грехом человеческой природы. Даже в сре­де потомков Авраама, в еврейском народе, ее испол­няли немногие избранные, несмотря на напоминания и предупреждения пророков. Тогда бог отверг весь род израилев и послал для новой проповеди «искупления», т. е. оскопления, своего сына Иисуса Христа, явившегося на землю «в рабьем зраке». Как говорил Иоанн Пред­теча, Иисус идет крестить мир «духом святым и огнем», проповедовать оскопление в качестве средства спасения. В нагорной проповеди и в беседах Иисуса с фарисеями и учениками скопцы находили примеры открытой про­поведи оскопления (ср. Мат. V, 29-30 и XIX, 12). Все апостолы и первоначальные христиане были скопцами, но затем «лепость» стала побеждать и первых христиан, число скопцов быстро сокращалось. Ко времени объяв­ления христианства господствующей религией оно уже забыло первую и главную заповедь, которая соблюда­лась только некоторыми великими святыми, вроде Нико­лая Чудотворца или Иоанна Златоуста, а затем и совсем перестала соблюдаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174