Однако и это новое орудие не оправдало возлагавших­ся на него надежд. Прежде всего, сельское духовенство не захотело проникнуться рвением к церковноприход­ской школе и лишь увидало в ней новое возложенное на него тягло. Ничтожная плата за заведование и за препо­давание, доведенная к 1916 г. всего до 60 руб. в год, совершенно не соответствовала тем хлопотам, труду и ответственности, какие приходилось теперь нести священ­нику, в приходе которого открывалась школа. Полугра­мотные причетники и епархиалки также не могли быть авторитетными и умелыми педагогами. Хотели попра­вить дело учреждением специальных церковно-учительских школ и курсов для приготовления учителей церков­ноприходских школ; но недостаток средств не благопри­ятствовал и этому делу, и к 1916 г. таких курсов и школ было открыто всего 21 на всю империю. В итоге к 1916 г. было в империи всего около 8000 церковных начальных школ разного типа - число в два с половиной раза мень­шее, чем в конце 1863 г., когда церковных школ было около 21 000. Но и это небольшое число школ не пользовалось никакой популярностью, во всех отношениях уступая земской начальной школе. Правительство, впро­чем, напрасно беспокоилось насчет этой последней. Ру­ководителями земства были люди, далекие от каких бы то ни было революционных идей, все те же дворяне, которые иной раз либеральничали на словах, но за «крамолу» никого не гладили по головке. В 80-х годах ряд земств даже передал часть своих школ в духовное ведомство, стремясь отделаться от лишних расходов; и до самой революции многие земства субсидировали цер­ковноприходские школы.
Таким образом, поставленная церковноприходской школой цель не была достигнута. Никакая школьная мораль не в силах была помочь обреченному режиму. Когда деревенская молодежь, прошедшая «наглядную школу веры и благочестия», подрастала и вливалась в ряды землеробов, она стихийно приходила к требованию земли и воли, и все душеспасительные заповеди и отече­ские заветы, внушавшиеся в школе, исчезали бесследно при первом столкновении с реальной действительностью. Правительство пыталось «переработать» при помощи религиозного воздействия также «направление» умов мелкобуржуазной подрастающей молодежи. В 80-х годах при Победоносцеве богословское преподавание в свет­ской школе было значительно расширено. Филаретовский катехизис был введен не только в средних учебных заведениях, но также в городских и земских четырех­классных училищах. В старших классах гимназий было сверх этого введено еще преподавание догматического и нравственного богословия на семинарский образец, ко­нечно, главным образом в целях борьбы с позитивным научным знанием. С тою же целью, и главным образом с целью борьбы с атеистическим мировоззрением, был введен в высших учебных заведениях курс основного богословия, обязательный для всех студентов право­славного исповедания. Выбор пал на эту дисциплину потому, что она носила апологетический характер: до­казывала бытие божие, общераспространенность ре­лигии, врожденность религиозного чувства, возможность сверхъестественных явлений и сверхъестественного от­кровения и истинность христианской религии в форме православия.
Нечего и говорить, что результаты этих мер были совершенно ничтожные. В низшей и средней школе «за­кон божий» стал самым ненавистным предметом и мишенью для школярного острословия, а в иных слу­чаях давал совершенно неожиданное «направление умов», как, например, в начале 900-х годов в благове­щенской гимназии. Там ученики VII класса на стене клозета изобразили иконостас гимназической церкви, а «лик» классной иконы преобразили в черта; законоучи­тель Михайльченко, начавший энергичный сыск для от­крытия «преступников», был вместе с женою убит, и убийцу так и не нашли. Не менее печально обстояло дело и в высших учебных заведениях: богословского курса никто из студентов не слушал, и сдача по нему зачетов должна была поневоле сделаться пустою фор­мальностью.
Наконец, когда в 90-х годах стало быстро развивать­ся рабочее движение и ясно определился главный и не­примиримый враг самодержавия и капитализма, назы­вавшийся революционным марксизмом, церковь высту­пила на борьбу и с ним. Идеологически бороться было ей нелегко. Надо было для этого научить клириков раз­бираться в рабочем вопросе и в социалистических док­тринах; но большая часть городского духовенства была уже неспособна к какой-либо учебе, и о «переподготов­ке» его думать не приходилось. Решили подготовить будущих клириков. Для этого ввели в курс семинарий и академий предметы изучения и «обличения» социализ­ма. Но эта мера не поспела за событиями, да и, по суще­ству, она вряд ли могла что-либо дать. Грозная дей­ствительность заставляла искать немедленные и чисто практические меры. И как в 60-х годах, так и теперь церковь подала руку полиции и стала действовать с нею заодно в попытках разложения рабочего движения. В известной «зубатовщине» священники приняли дея­тельное участие, и один из них, знаменитый Гапон, при­обрел даже огромное влияние в отсталых слоях питер­ских рабочих.
Гапону пришлось действовать в тот момент, когда здание самодержавия стало впервые чувствовать мощ­ные подземные толчки. Русско-японская война, в кото­рой японским «шимозам» правящие верхи противопо­ставляли, по меткому выражению, только иконы, кото­рые в изобилии посылались в действующую армию, шла от одного поражения к другому и привела в конце 1904 г. к общему экономическому кризису. В деревне перед лицом дороговизны и сокращения отхожих про­мыслов откровенно говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174