О крещении других слоев населения, цепко державшихся старой веры, ле­топись рассказывает весьма пикантные подробности, свидетельствующие о том, что подвластное дружине на­селение приходилось загонять в христианский рай дубиной. Всех киевлян, «богат ли, убог или нищ, или работник», т. е. по преимуществу мелкое киевское го­родское население, по приказу князя согнали к Днеп­ру и окрестили, а Перуна свергли и изгнали из Киева. Но бог, хотя и свергнутый, мог опять вернуться и нака­зать за отступничество; поэтому Владимир сделал спе­циальные распоряжения насчет изгнания Перуна: особые люди должны были бросить Перуна в воду и подталкивать его, пока он не пройдет пороги. Вслед за Киевом настала очередь других городов, где христиан­ство было введено тем же порядком, что и в Киеве; в Новгороде пришлось даже пустить в ход военную силу - «Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнем». А в отдаленном Ростове, где крещение прошло, по-ви­димому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбе­жали оттуда, «не терпяще неверия и досаждения людей»; против третьего епископа, Леонтия, поднялся бунт, его хотели изгнать из города и даже убить; только четвер­тому епископу, Исайи, удалось «предать огню» все идо­лы, стоявшие в Ростове и в его области, и «напоить» тамошних жителей своим учением, вероятно, не без со­действия военной силы. Если так было в городах, то в селах и лесах было, вероятно, еще хуже; к сожалению, летопись, интересующаяся исключительно княжеско-боярской и церковной аристократией, ничего не говорит о ходе обращения в «истинную» веру крестьянской массы тогдашнего населения.
Это обращение, конечно, могло быть и было только чисто внешним. Христианская мифология и культ совер­шенно не подходили к условиям жизни Приднепровья. Христианство возникло на почве ожесточенной социаль­ной борь-
бы I в.; оно было сначала эсхатологической религией рабов и пролетаризованных элементов мел­кой буржуазии и только впоследствии было перерабо­тано в богословскую отвлеченную религию искупления с могучей церковной организацией, в лице которой тогдаш­нее государство получило новое могущественное орудие для своей власти. Приднепровье жило совсем в других хозяйственных и социальных условиях, чем Византия. Поэтому главный мотив христианской догматики, мотив искупления, остался чужд новообращенной массе. Иисус Христос как спаситель и искупитель был для нее непо­нятен, не трогал ее; и вся остальная философско-теософская система, сотканная александрийцами вокруг дог­мата о Христе, осталась столь же чуждой и странной для славянского уха. Но в церковном византийском хри­стианстве были еще другие элементы, которые дали воз­можность обращению укрепиться. Церковная организа­ция давала в руки дифференцировавшегося от массы славян купеческо-дружиннического слоя новое орудие для хищнической эксплуатации подвластных ему пле­мен. Греческий священник с крестом, сопутствуемый дружинником с мечом, проповедовал не только новую религию, но и подчинение во имя этой религии княже­ской власти. С другой стороны, содержание византий­ского христианства не ограничивалось богословскими отвлеченными концепциями. Рядом с ними жил в хри­стианской оправе целый ряд пережитков всех тех на­родных религий, которыми пестрели Восточная и Запад­ная империи. Ангелы и бесы, иконы и мощи, таинства и процессии, наконец, даже религиозные гимны и их на­певы - все это столь же мало было оригинальным соз­данием христианства, как и христианская догматика, эта причудливая смесь иудейского мессианизма с грече­ским неоплатонизмом. Мало этого: считаясь с тем, что в крестьянской массе продолжали еще в IV-V вв. жить рядом с христианским культом старые культы Диониса, Пана и других богов под их подлинными именами, в прежних святилищах и с прежними праздниками, грече­ская церковь вынуждена была, кроме прямой борьбы на истребление, выставить в противовес прежним богам своих христианских духов-специалистов. В противовес Дионису она выдвинула культ святого Георгия (georgos - земледелец), рекомендовала строить храмы на месте прежних святилищ Диониса и отмечать в честь него праздники в дни дионисии, не брезгуя при этом соблюдением старых обрядов вплоть до жертв; она ста­ла проповедовать о том, что есть ангелы со специаль­ными функциями - ангелы гор и рек, источников и ко­лодезей, волов и овец, грома и града, мороза и зноя, весны и осени, дня и ночи, сна и мира, победы и удачи и что к каждому человеку приставлен особый ангел-хра­нитель, охраняющий своего клиента и днем и в особен­ности ночью. Болезни и несчастья она приписала действию бесов, для борьбы с которыми были составле­ны особые церковные заклинания, причем на совершение заклинаний клирик должен был получать от епископа особое благословение. Другими словами, уже на визан­тийской почве возникло то самое двоеверие, которое официальные русские историки церкви считали почему-то оригинальным русским явлением. Это двоеверие в связи с фетишизмом мощей и икон и с магией таинств и обрядов и было той плоскостью, на которой произошло слияние днепровской религии с византийским христиан­ством. В христианских святых и священных реликвиях, которым церковь присвоила чудотворную силу, придне-провец вновь находил утраченных было специальных богов-покровителей и фетишей. В непонятном для него культе он находил замену прежних волхвований, а на монахов и на священников смотрел как на волхвов. Наконец, византийские погребальные обряды с учением о бессмертии души и воскресении легко соединялись с первобытным культом мертвых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174