Парни повалили в корчму. Глигор подошел к Марии и, когда она хотела догнать девушек, так крепко схватил ее за руку, что она чуть не вскрикнула.
— Подожди,— проговорил он. — Зачем танцуешь с Поцоку?
— А что, разве нельзя?
— Постыдилась бы с ним-то,— зло сказал Глигор Ты лучше смотри за собой, Глигор,—рассердилась Мария. Никто еще не говорил с ней так.
— Ты мне люба, и я женюсь на тебе. С твоим отцом я уже сговорился.
Остолбенев от неожиданности, Мария уставилась на Глигора. Ей приходилось смотреть снизу вверх — так высок был парень. Щеки девушки зарделись, и она быстро закрыла их ладонями. Глигор смотрел куда-то поверх ее головы, на крышу противоположного дома, где щелкал клювом длинноногий аист.
В этот момент около них остановился Марку Сими.
— Эх, доченька, кабы не умер Петре, была бы ты теперь моей невесткой,— плаксиво сказал он, погладив девушку по голове. — Уж так хотелось мне этого...
Прежде Мария упала бы на колени и заплакала, а теперь лишь взглянула на старика ясными глазами, сму- щенная присутствием Глигора.
—- Бог простит его, дядюшка Марку.
Обиженный равнодушием Марии, старик пошел дальше, ворча себе что-то под нос. Он знал о их любви и всячески поощрял ее, надеясь заодно поживиться землей за счет Гэврилэ, с которым давно враждовал из-за какого-то пустяка. Нравилась ему и девушка — красивая, добрая, порядочная. Не раз говорил он с ней о Петре. Мария приходила к ним поплакать об убитом и вот, поди ты, позабыла...
— Никогда больше не говори мне об этом. Слышишь? Никогда,—заявила Мария, повернувшись к Глигору, и пошла прочь.
Глигор хотел было догнать ее, но раздумал. «Ничего— отец вправит тебе мозги, девчонка!» — с яростью думал он.
Пуцу снова заиграл. Как раз в этот момент из дома напротив корчмы вышли одетый во все черное Пику, Спинанциу в темных очках и Клоамбеш с женой. Шествие пересекло дорогу и подошло к шелковице. Пуцу окаменел от любопытства.
— Добрый день, братцы. Желаю вдоволь повеселиться,— с поклоном приветствовал всех Спинанциу, снимая шляпу.
Парни, большинство из которых были вчера на выгоне у примэрии, смущенно промолчали, лишь несколько из них буркнули в ответ что-то неразборчивое.
— Веселится молодежь,— сказал Клоамбеш и тут же прослезился. — Был бы здесь теперь и мой сынок, кабы не убили его безбожники. Ведь он, господин адвокат, был в гвардии Маниу,— тихо добавил Клоамбеш. Аурелия тоже поспешила всплакнуть.
— Да, господа, обычаи, наши прекрасные обычаи,— пробормотал Спинанциу.
— Вот именно, правильно вы сказали,—поспешил согласиться Пику.
Страх не давал покою Спинанциу. Бегство барона совсем сбило его с толку, и он впадал то в ярость, то в отчаяние. Адвокат решил сразу по возвращении в город демонстративно порвать с царанистами и вступить в социал-демократическую партию. Поступок Паппа представлялся ему чудовищным: бросить его здесь, в этой дыре, среди озлобленных крестьян. Ехать поездом он боялся и решил дожидаться машины от Паппа. Не может же быть, чтобы барон оказался таким бесчувственным, чтобы окончательно покинуть его. Разве по его вине провалилась манифестация? Барон сам виноват. Прав был этот учителишка Суслэнеску. Если речь шла о политическом будущем, барон должен был разделить поместье между крестьянами и закатить грандиозный праздник. Это навсегда сохранилось бы в памяти крестьян.
Появлением своим на хоре адвокат был обязан Баничиу. Железногвардеец получил через Пику записку барона: «Действуйте по своему усмотрению. Предоставляю вам полную свободу». Прочитав эти строки, Баничиу удовлетворенно рассмеялся.
— Ну, если так, то за мной дело не станет,— с восторгом заявил он. — Теперь, крошка, хорошо бы тебе пойти с Пику на танцы и показаться людям — завести с ними дружескую беседу, угостить цуйкой, словно ничего не случилось. Если хочешь, вверни что-нибудь из политики. Ночью они у меня попляшут.
— Что вы хотите сказать? — испугался Спинанциу.— Если вы намерены... одним словом, я умываю руки и показываться на людях считаю лишним.
— Нет! Ты сделаешь все, что я сказал. И не смотри так на меня,— неожиданно гаркнул Баничиу,—не то я тебя быстро обработаю. Адвокатишка сопливый. Вы болтаете, а кашу расхлебывать я должен. Еще одно слово — и я тебя так разукрашу, что себя не узнаешь.
— Хорошо, хорошо,— испугался Спинанциу, — К чему; эти грубости. Все будет в порядке..,Ну вот, так лучше. Взялся за ум. Итак, на хору, голубчик, в народ, иначе коммунисты украдут его у вашей братии и вам придется меж собой разбираться.
— Давай, Пуцу! — крикнул Пику. — Господин адвокат хочет посмотреть, как наши молодцы пляшут.
— Давай, давай,— послышался одинокий голос.
— Да что мы, пугала огородные, чтобы он таращил на нас глаза? — неожиданно крикнул Глигор.
Спинанциу застыл от неожиданности. На его счастье, цыгане заиграли, и облако пыли снова заволокло шелковицу. Спинанциу двинулся следом за Пику, кланяясь налево и направо.
— Это моя жена,— громко сказал Пику. — А это дочь...
Спинанциу нагнулся и пожал влажные руки, потом без долгих раздумий склонился перед Риго, которая рас- терянно смотрела в землю.
— Не хотите ли, барышня, станцевать со мной?
Риго подняла лицо и остолбенела с разинутым ртом.; Пику покраснел, как индюк.
— Ты что, оглохла? — заорал он. — Господин адвокат хочет плясать с тобой.
На скамье, где сидели матери, воцарилась мертвая тишина. Жена Пику окаменела и тупо оглядывалась во- круг, ничего не соображая. Тогда Риго вскочила, оправила юбки. Губы ее что-то шептали.
Когда танцующие увидели, кого выбрал барин, многие остановились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190